– Силен ты, Александр Яковлевич, коленце-то загнуть! Я, почитай, и половины не понял, а ведь знающих людей, бывалоча, слушал… Эх-ха, что значит господское воспитание.
– Так учись. Повышай свою грамотность, хе-хе… ладно, двинулись дальше!
И снова передвижение, только теперь уже унтер был впереди: тихо стелился по осеннему леску, ловко огибая непроходимые места и высматривая стоянку «контрабасов», а корнет шел по проторенному им пути и приглядывал за тылом, перекидывая иногда «рокот» из правой руки в левую.
«Надо будет паучер под три обоймы заказать Марысе, на поясе уже места свободного нет. Или проще сразу новую форму и рюкзачок вдобавок? Глушитель с винтовки пора в ремонт Иванычу».
Впереди раздался резкий треск ломающейся ветки, и сразу следом – короткая фраза на венгерском. Григорий, где стоял, там и упал, моментально растворившись среди мешанины листьев и клочков местами зеленоватой еще травы. Александр устроился покомфортнее – просто присел за оказавшийся рядом камень. Осторожно выглянув, он порадовался за напарника – такое кино! Лицом к тому месту, где залег унтер, стояли двое «контрабасов» и неспешно что-то обсуждали, заодно справляя… судя по длительности процесса, очень большую малую нужду. Закончив, закурили и неспешно пошли обратно, и почти сразу же за ними заскользили неслышные тени, обмениваясь по пути короткими жестами. Подобравшись на десять шагов к беспечным контрабандистам, застыли в неподвижности среди высохших стеблей папоротника, разглядывая и считая свою законную добычу:
«И ведь знают, что тут небезопасно стало, а все равно не сторожатся. Тринадцать… пятнадцать. И один-два наблюдателя. Скорее один. Семь лошадей, куча груза, свертки длинные… Ага, спирт во флягах, очень знакомые плоские деревянные ящички. Интересно, что в этот раз? Вон тот ящик наверняка с сигарами. Еще ящички. Одно и то же, никакого разнообразия. А вообще откуда оно возьмется, это разнообразие-то? Что заказывают, то и тащат. Народу на двоих, пожалуй, многовато будет. Но не дарить же им МОИ деньги?»
Переглянувшись с Григорием, одновременно покачали головами – столько народу в плен брать опасно. Винтовки тихо легли на землю вместе с накидками. Так же одновременно они достали из поясного чехла и зажали в свободной руке вторую обойму. И напружинились, отсчитывая последние мгновения. В нападении всегда солировал Александр, он и начал первым.
Ррдаум, ррдаум…
При стрельбе из «рокота» для поражения хватало одного попадания, очень редко двух.
– Ааааа! Матка Боскаааа!!!
Один из «контрабасов» моментально отреагировал на страшный крик раненого и начал заваливаться в прыжке за товарищей, но тут же получил сразу две пули – из двух пистолетов. Это с секундной задержкой. К веселью подключился и унтер, стреляя привычными ему «двойками». Вскочившие на ноги или сидящие на земле контрабандисты так и не сумели выстрелить в ответ – два «рокота» не оставили им ни одного шанса.
Ррдаум…
Последний выстрел сопровождался легким клацаньем перезарядки: полетела на землю одна пустая обойма, потом другая. С начала даже не боя, а быстрого убийства прошло от силы десять-пятнадцать секунд, а на маленькой полянке на ногах остались только нападавшие и шесть испуганно взбрыкивающих лошадей – седьмая подвернулась под случайный выстрел, пробивший ей круп. Завалившись на землю, она теперь беспомощно глядела на людей.
Не разговаривая, стрелки приготовились к следующему бою, мимоходом «проконтролировав» самые сомнительные случаи. Вот только таких было немного. Когда постоянно, изо дня в день, тренируешься на полигоне, сотнями сжигая патроны и литрами проливая пот, то рано или поздно начинаешь вгонять пулю именно туда, куда и хотел, исполняя почти цирковые трюки. Сердце, голова, живот. Шансов пережить попадание тупоносой пули русского сорокового не было ни у кого, дырки от них оставались очень внушительные. Не дождавшись никакого шевеления, «охотники» вдвоем пошли полюбопытствовать, где наблюдатели, что же их так задержало. Оказалось наоборот – два наблюдателя среагировали очень правильно и оперативно и в данный момент уже едва были видны, до того шустро и неутомимо убегали, обгоняя друг друга.
– Ффу!
– Точно, Александр Яковлевич, нам же легче.
– Пошли смотреть, чего мы сегодня добыли?
Заинтересовавшие корнета длинные тюки оказались самой дорогостоящей частью добычи – надежно упакованные в толстую ткань три рулона шелкового сита, точнее, ткани на него.
«Тысяч на десять потянет, ежели самим скинуть. Тут что? Бинокли от Карла Цейсса. Большое ему за это спасибо, парочку зажму обязательно. А тут что? Надо же, инструменты для стоматологов. Уж эти-то крючки и зеркальца я узнаю везде. Не знал, что это тоже контрабанда».
Караван был полон сюрпризов: в деревянных ящичках в этот раз оказался не коньяк, а бренди и вишневый ликер, вместо сигар – увесистый мешок отборных кофейных зерен. Среди трофейного оружия нашлись интересные стволы: револьверы «адамс», «гассер-кропачек» и наган, винтовка «ремингтон» в достаточно новом исполнении и куча боеприпасов к ней. Глядя, как командир довольно рассматривает новые приобретения, унтер не выдержал:
– Александр Яковлевич, у тебя их и так с полсотни уже. Второй сундук скоро понадобится.
– Для хорошего дела не жалко. Вот это и это забираем себе, озаботься. Остальное на заставу.
Александр поделился с Таможенным департаментом почти поровну. Можно сказать, по-братски: весь малогабаритный «нестандарт» оставил себе, а чиновникам достался дешевый табак, спирт и анилиновые красители, плюс семь, ну пусть пока шесть с половиной лошадей. Подстреленную беднягу подоспевшие солдаты едва не на руках вывели из кустарника и оставили дожидаться отрядного конюха, большого специалиста по таким делам, потому как несуны частенько промахивались по всаднику и попадали в отрядных меринов. Поступившее предложение не мучить животину, а пристрелить сразу корнет мягко отверг:
– Я лучше тебя, Тишкин, пристрелю. И я не шучу, если ты не понял.
Побледневший солдат тихо забормотал оправдания, а стоило начальству отвернуться, как тут же послышался шлепок звонкой затрещины и громкое ойканье.
«Городской, что ли? Кто из крестьян, тот о такой дури и не заикнулся бы даже. Не жалко ему, видишь, контрабандистскую лошадь. А мне жалко, и этого достаточно!»
Вернувшись на заставу, князь сильно удивился: обычно жизнерадостный Блинский был хмур, явно чем-то озабочен и явно пропустил мимо ушей короткий рапорт подчиненного.
– Вот, Александр Яковлевич, полчаса тому назад доставили.
Взяв протянутую ему газету, корнет сразу понял, в чем дело. На первой странице выделялся траурно-черными буквами короткий заголовок: «КРУШЕНИЕ ЦАРСКОГО ПОЕЗДА».
«Ну вот, очередная веха пройдена. А непонятно, выжил император или нет. Газетчики своего не упустили, большой заголовок – и никаких подробностей».
– Сергей Юрьевич, я уверен, что все кончится благополучно.