— Да ведь надо, товарищ командующий. На вас надеются. Видите, какая обстановка.
— Вижу обстановку…
Ну, настает ночь, он говорит:
— Что ж, давай вместе ложиться на эту постель.
Мне страшно его оставить, легли мы вместе, лежим, молчим.
— Не спишь?
— Не сплю, товарищ командующий.
И вот стали мы вспоминать, как у кого ТАМ было. Говорим, вспоминаем — не остановиться, только когда он голос начинает повышать, я спохватываюсь, говорю:
— Тише… тише, товарищ командующий! Ведь, наверное, за нами обоими следят. Разрешите, проверю обстановку.
Соскакиваю с постели, бегу смотреть, не слушает ли кто у дверей, и опять говорим друг с другом… Глаз до утра не сомкнули…»
В дальнейшем Мерецков отличился при прорыве блокады Ленинграда. Вот в такой обстановке воевали, командовали наши маршалы, генералы, кого им было ненавидеть, кого любить.
Любанская и Синявинская операции — провал полный, но Мерецков отличился в прорыве блокады в ходе операции «Искра».
* * *
Первое, что спросил редактор, — почему я пишу больше всего про войну 1941–1942 годов? Ведь я воевал и позже, по сути, все четыре года отбухал, демобилизовали меня в конце 44-го года. Почему не пишу про то, как входили в Прибалтику и дальше. Про свою танковую роту.
Действительно, почему? А чего про то писать. Наступали, стреляли, давили, громили, и помнится плохо и неинтересно.
* * *
Чехов писал: «Веровать в Бога не трудно. В него веровали и инквизиторы, и Бирон, и Аракчеев. Нет, вы в человека уверуйте». Он прав, в самом деле, с началом XXI века у нас надели крестики, а многие поверх платья, как украшение, повесили иконы, даже в присутственных местах. Стали ходить в церковь. А пьянство не уменьшилось, колются и грабят по-прежнему, казнокрадов становится все больше, стали воровать не миллионы, а миллиарды. На всякий случай они же подкупают Господа — строят часовни, храмы. Таким манером веровать в Бога и впрямь не трудно.
В повести своей «Ионыч» Чехов пишет про губернский город С. В этом городе местные жители не жалуются, они довольны, что есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, «…что, наконец, есть умные, приятные, интересные семьи, с которыми можно завести знакомство».
«Устраивают любительские спектакли с благотворительной целью».
И кажется, что жизнь провинциальной интеллигенции была во времена Чехова куда лучше нынешней.
Мои родные живут в Волгограде, город по праву вроде считается одним из крупнейших и значимых городов России, а молодые мои волгоградцы жалуются на то, что деваться в городе некуда: ни театров, ни концертов, ни клубов. Если что и бывает, то это приезжие гастролеры, дай Бог, чтоб были добросовестные и первосортные, а они редкость. Вот и недоумеваешь: неужели за полтораста лет, со времен Ионыча и Чехова, так духовно обеднела наша жизнь? Про город С. Чехов писал с укором, ибо герой, хороший доктор Старцев, скучал, томился от однообразия пошловатой провинциальной жизни.
Неужели с тех пор даже эта жизнь в городе С. еще больше духовно оскудела?
Труд не придает нашей жизни смысл. Да и есть ли он, этот смысл? Чехов, например, всю жизнь искал общую идею, ради которой нужно трудиться, и не мог найти, и не стеснялся признаться в этом. Вот его герой, Старцев, хороший врач. С годами становится все опытнее. Должен бы, казалось, получать удовлетворение от своей работы. Чехов был врачом и знает, что значит в городе, в таком, как С., хороший врач, а тем не менее этот хороший врач, признанный горожанами, обеспеченный, не находит удовлетворения от той жизни, которая ему выпала на долю. Профессиональный успех, труд — этого всего недостаточно человеку. И любовь у Старцева была возможна, и признание, и вместо экипажа с одной лошадью с тройкой теперь получил, а все равно не хватает чего-то черезвычайно важного, того, что называют обычно смыслом жизни, так вот этого смысла ему никак не найти.
* * *
В колхозной конюшне обнаружился Конек-горбунок. Зав. фермой, хоть и был поддавши, доложил председателю. Тот не поверил. Давно он не бывал в конюшне. Лошадьми не интересовался. Все же приехал. Решили подстрелить урода. В последний момент председатель пожалел. Что-то ему напомнил этот Конек. А что — не мог вспомнить. Ладно, отпустили его. Конь поскакал. Они смотрели ему вслед и увидели, как навстречу ему откуда ни возьмись выскочил Кот в сапогах, и оба они понеслись.
* * *
Когда человек прав, никакие власти не могут у него этого отнять. Он может отречься, подписать что угодно, и все равно будет жить сознанием своей правоты.
Фанера
По словам Юрия Афанасьева, во времена Хрущева ракет стратегического назначения было всего лишь шесть штук, десятки других изготавливали из фанеры, выставляли и успешно морочили американские спутники. Декорация сопровождает российскую историю со времен Потемкина вплоть до нынешних государственных концертов из «фанеры».
Записанные на пленку аплодисменты, записанный смех подкладывается к реплике, к фразе, один и тот же, однообразная механическая реакция. Смеются вместо меня, аплодируют тоже за меня. Как это уныло и неприятно.
* * *
Иногда вдруг всплывают «лесные» словечки. Они из детства — древостой, валеж, просека, баланс, лежневая дорога, огневище, вырубка, пропс (уж не помню, что за материал). Еще «опад». А еще говорили лесничие: «Лес обойдется и без нас, а вот мы — нет».
* * *
Л. Н. Толстой писал: «Нужно отвыкнуть от мысли о награде, похвале, одобрении. За все хорошее, что мы можем сделать, не может быть никакой отплаты. Плата вперед получена нами такая, что с самым большим усердием не отработаешь ее».
«Красиво сказано, ваше сиятельство. Значит, я должен за бесплатно. А у нас нынче рынок. Если бы за честный рынок старались, еще можно было бы толковать. Я готов жить по законам совести, только если буду иметь в награду хороший счет в банке, в твердой валюте».
Примерно так отвечал ему чиновник из нашей мэрии в моей ненапечатанной повести.
* * *
— Как ты думаешь, существует искусство жить? — спросил меня Левашов.
— Наверно, да, но не на войне.
— Искусство жить требует таланта, как всякое искусство.
— В чем это заключается?
— Искусство жить состоит, например, в искусстве любить. Это значит видеть красоту женщины, суметь рассказать ей про ее красоту. Как хороша она, как она умеет… Чего-то она ведь умеет. Носить шарфик или варить овсянку.
— То есть парить ей мозги.
— Грубый ты человек. В любви выигрывает тот, кому она доставляет больше счастья, то есть твоя любовь должна быть больше, чем ее.
* * *
На экзамене в школе учительница меня спросила — почему Лев Толстой в романе «Война и мир» описал, как французы входят в Москву в 1812 году, а не как русские войска победили и вошли в Париж? Действительно, почему? Я был озадачен. Мялся, мычал… Казалось бы, такой красивый выигранный естественный ход войны. Потом я долго размышлял над этим вопросом. Что я придумал? А то, что поражение подняло духовную мощь народа, так что, казалось бы, разбитый, он сумел собраться с силами и погнать противника. Не сломался. Поражение выявило такие силы, о каких Наполеон и не подозревал. Наверное, вот эта скрытая мощь, верность своей свободе больше всего привлекали Толстого.