И они набрали воды. И из лужи в двух метрах от тела Антона — тоже, потому что не так уж много их было, этих луж…
…не надо об этом думать, сказал себе Дима, перепрыгивая через расщелину между валунами и балансируя канистрой. Впереди уже рдела крона миндаля. Не надо вспоминать. Лучше сосредоточиться на том, что происходит вокруг прямо сейчас. Лера смешно перебирает ногами-палочками, отставив руку с бутылкой далеко в сторону. Вова идет размашисто, легко, и когда он делает шаг, видны трещины на задубелых, пересохших пятках. Камни горячие. С бровей капает пот. Пластиковая ручка бутыли глубоко врезается в пальцы — надо поменять руку, и кто вообще додумался делать их такими узкими? Конечно, никому и в голову не приходит делать пластиковые бутылки удобными — подумаешь, выбросил и забыл, мир завален мусором, Кох-Наг завален мусором, притащенным штормом с материка, даже тряпье какое-то валяется между камнями, и пованивает, как из канализации. Что за люди… Когда Дима станет заместителем Пленского, он позаботится о том, чтобы хотя бы его предприятия не заваливали землю тоннами всякой дряни. Никаких лишних упаковок, а те, что необходимы, из чего-нибудь разлагаемого, а не вечной пластиковой гадости. Разлагаемого до полного растворения в среде, как тело укушенного коброй человека.
Налетел легкий ветер, в ноздри снова прокрался гадкий запашок, но, к счастью, ненадолго. Лера впереди нагнулась, ныряя под ствол — до чего ж она худая, даже задница костлявая. Жрать охота, а за бананами лезть они не рискнули. Не задеть бы головой дерево — кора шершавая, сыпучая, на ней полно муравьев, а он и так уже весь обглодан…
— А где Кирилл? — нервно спросила Лера.
По спине Димы пробежал холодок. На секунду он почувствовал на себе тяжелый, хитрый взгляд безумца. Он невольно представил Кирилла, застывшего за деревом, с острогой наготове выжидающего удобный момент. Дима опасливо потрогал разбитую губу. При манере Кирилла решать конфликты — вполне логичное предположение. Вполне мог обидеться и захотеть отомстить — он же так и не сумел понять, что за водой они ушли в том числе и для него.
Лера, похоже, рассуждала примерно так же: она испуганно жалась к Вове, тревожно поглядывая на заросли. Дима поискал глазами остроги и облегченно выдохнул: обе на месте. Правда, оставалось еще два ножа. Один Вова забрал у Антона («не думай об этом», — напомнил себе Дима), а вот где второй, неизвестно. Но это, конечно, не так опасно, как острога, им хотя бы издали не ударить. Ощущение ненавидящего взгляда немного ослабло, и Дима, слегка расслабившись, принялся разводить костер. Пить хотелось страшно, а воду еще кипятить и кипятить…
Вова тем временем продолжал хмуро озираться по сторонам; потом уставился под ноги, внимательно рассматривая истоптанный песок вокруг кострища.
— Не нравится мне это, — пробормотал он.
В руке он сжимал рацию. «Неужели решил сдаться? — удивился Дима. — Но почему сейчас?»
— Ты думаешь, он настолько опасен? — спросил Дима. — Может напасть?
Вова бросил на него полный отвращения взгляд.
— Давай-ка водички попей, — сказал он, — вон там немного кипяченой осталось. Попей, не стесняйся, а то уже бредить начинаешь. Ты вообще помнишь, что мы его подыхать бросили? Только не надо такое возмущенное лицо делать. Бросили и сбежали, как последние сволочи. Да, и я тоже. Только с меня хватит, я больше сходить с ума вместе с вами не собираюсь. Антон, конечно, козлом изрядным был, но вы с Леркой его сознательно угробили…
— Нет! — перебила его Лера. Она пригнулась, как перед прыжком, в глазах появился нездоровый блеск.
— Не ори, голова болит, — покривился Вова. — Ладно, вы пушистые зайки и оттаскивали его от змеи за шкирку, а он, дурачок такой, вас не послушал. Пусть будет так, примем такую гипотезу, мне все равно. Разбирайтесь друг с другом. Я собирался вызвать помощь, чтоб хотя бы Кирилла успели откачать…
— Так вызывай, — буркнул Дима и поставил на огонь пару жестянок. — Пусть приезжают, ловят его по кустам.
— Я бы вызвал, — ответил Вова. — Да боюсь, ловить уже некого.
— Кто его так?! — взвизгнула Лера.
— Мы, — спокойно сообщил Вова.
Он засунул дрожащие руки глубоко в карманы, качнулся на пятках, слегка ссутулился. Дима вдруг вспомнил, как в точно такой же позе Вова стоял на корме бирюзовой с красной полосой лодки, готовый прыгнуть в манящую, кристальную воду и плыть к сияющему острову. Как давно это было…
Теперь вместо синей стеклянной бездны перед ними было то, что они приняли за груду выкинутого штормом тряпья. То, что когда-то было Кириллом. Вокруг головы растеклась лужа крови, успевшая почернеть на солнце, и в волосах отвратительно копошились мелкие крабы, пытаясь добраться до содержимого расколотого черепа.
— Он упал, — просипел Дима. — Поскользнулся и упал…
— Ага, — холодно согласился Вова. — И так три раза.
Дима не хотел видеть то, о чем он говорил: следы трех ударов по голове, лишь один из которых оказался смертельным.
— Ты чушь несешь, — визгливо заговорила Лера, — он не мог сам. И это не мы, мы все четверо друг у друга на глазах были… Все трое… Здесь еще кто-то есть!
Она загнанно огляделась, будто ожидая, что прямо сейчас из-за камней выскочит убийца.
— Нет здесь никого, кроме нас, — тихо ответил Вова.
— Но кто-то убил его! Какой-то маньяк его убил! — Она вдруг вся подобралась, осененная догадкой. — Может, и остальных тоже он. Нам сказали, что остров необитаемый, мы и поверили, идиоты…
Девушку начала бить крупная дрожь, и она охватила себя руками; лицо перекосило от ужаса.
— Лера, следы остались бы, — устало, но терпеливо возразил Вова, как будто надоедливому, но испуганному ребенку. — Видишь, песок ровный? И вон там кровь на камнях. Никто не смог бы извернуться и убить его, но не оставить следов.
С ужасающей отчетливостью Дима вообразил, как нечто, лишь слегка напоминающее человека, с белым, как пластик, лицом неторопливо подходит к Кириллу сзади, хватает за волосы и бьет головой об камень — один раз, и другой, и третий… а потом уходит — так же неспешно, и песок за ним остается ровным, нетронутым, гладким. Чтобы никто не догадался. Чтобы все думали, что Кох-Наг необитаем…
Лера сухо рыдала, уродливо гримасничая, — видно было, что она хочет зажмуриться, но боится, боится, что, когда откроет глаза, вместо двух малосимпатичных, но хорошо знакомых парней перед ней возникнет кошмарное нечто. Дима тихо застонал, пытаясь взять себя в руки. Это бред, бред… Спокойно. Вова же спокоен. Дима должен, обязан держаться лучше него.
— И что, по-твоему, случилось? — хрипло спросил он.
— Самоубийство, — ответил Вова. — Видимо, он решил разбить себе голову, но не сумел с первого раза… — Голос Вовы впервые дрогнул, и он ссутулился еще сильнее. — Формально это самоубийство, с теми, кто опился морской воды, такое происходит часто.