Вызывала подозрения и жена Аникеева Лариса. Во-первых, она унаследует те деньги, которые перешли бы к Виктору Валентиновичу в случае смерти Юлии до срока передачи опекунских прав. Вернее, унаследовала бы, если бы ее муж тоже коньки отбросил сразу после Юлии. Да он, собственно говоря, так и поступил, но ведь Юлия-то еще жива. Будем на это надеяться. Таким образом, у нас есть первый подозреваемый. Точнее, подозреваемая. В эту схему логично укладывается и отравление Юлии дикаином, и смерть Аникеева. Единственное, чего не могла учесть наша предполагаемая охотница за наследством, – реакции организма Юлии на дикаин. Девушка выжила. Кроме того, она в рекордно короткие сроки окрепла и вдобавок ко всему сбежала из клиники. Я на ее месте поступила бы точно так же.
Однако на месте Ларисы сейчас я бы бросила все силы на поиски и последующее уничтожение Юлии как главного препятствия на пути к большим деньгам. Это вызывало опасения за жизнь девушки. Нужно поторопиться с ее поиском.
* * *
Первым пунктом в моей программе расследования стояло посещение клиники красоты и косметологии «Прелесть». Если девушка пропала оттуда, то это вполне логично. Признаюсь, я уже сомневалась, что объект моих поисков жив. Во мне проснулось острое сочувствие к девушке, которая от жизни видела так мало хорошего: внешность досталась – как бы это помягче? – специфическая, родители умерли по пьяни, поведение дяди и тети нормальным не назовешь, хотя последняя и притворяется любящей и доброй. И вот, как говорится, счастье привалило – деньги, оставленные ей родителями, куча денег. Так нет же – ее чуть не убивают из-за этого.
В больнице меня никто не ждал. Оно и понятно. Наша заказчица (кстати, уже переславшая на счет фирмы двадцать пять тысяч на труды и расходы, как сообщил мне Родион), озабоченная только обеспечением своей безопасности, наверняка забыла предупредить персонал о моем приходе. Пришлось самой пробиваться сквозь кордон милиции, охранников, секретарш и прочих бдящих покой хворых. Оставалось удивляться – как смогла слабая девушка Юлия пройти сквозь строй стольких церберов? Не иначе бесплотным духом – типун мне на язык.
Даже после моего вынужденного звонка Беловицкой медкарту Юлии Бочкиной мне не показали. Да даже если бы и показали, я бы все равно мало что поняла, просто на данном этапе я собирала любые клочки информации об объекте, потому что заказчица мне ничего толком не сказала. Дала фотокарточку, запудрила мозги своими бесконечными историями (я уповала на железную логику Родиона, он должен разобраться в ее россказнях) и упорхнула, свалив на меня воз работы, не подпертый первичной информацией. В Москве, между прочим, проживает около десяти миллионов человек, причем внутренние миграции даже просто из района в район, из округа в округ не поддаются ни учету, ни вычислению. С таким же успехом я бы могла искать ветра в поле! Или иголку в стоге сена.
Тринадцатая палата оказалась закрытой, никто не хотел со мной разговаривать, так как весь младший персонал был на обеде. И как, скажите, в таких условиях вести поиск? У меня сложилось ощущение, что госпожа Беловицкая намеренно затрудняет мне работу хотя бы тем, что никоим образом не помогает… Ох, не нравится мне это!
Как вы думаете, можно ли пробраться в больничную палату в частной клинике, когда последняя буквально кишит людьми в форме и прочими протокольными мордами? Оказывается, легче легкого. Как ни странно, но охрана если уж впустила человека, то сразу забыла про него. Я без труда нашла нужную мне дверь, однако открыть ее не смогла – вместо обычного замка, который открывается ключом либо отмычкой, передо мной находилась модная в последнее время штучка, представляющая собой электронный замок. Вставляешь особую карточку размером с визитку, после чего замок открывается. Странные здесь условия – зачем обычным больным такие меры предосторожности? Хотя, если вспомнить рассказ Беловицкой об именитых клиентах, это неудивительно.
Проблему с ключом я решила просто: выйдя на улицу, я осмотрела окна тринадцатой палаты, одно из которых выходило на стоянку автомобилей, а другое смотрело в парк, окружавший клинику по периметру. Палату, где находилась исчезнувшая племянница Беловицкой, с соседней палатой соединял длинный балкон с витиеватой решеткой. На ветру колыхались длинные легкие занавески. Кроме того, прямо возле здания рос огромный дуб. Одна из веток упиралась практически в балкон тринадцатой палаты.
Чудесно, решила я. Это дерево здесь очень в тему.
Поскольку сейчас было еще слишком светло, я решила пробраться внутрь немного позже, когда стемнеет. Иначе я привлеку внимание охраны, а это нежелательно. Доказывай потом, что ты не верблюд.
Однако судьба все решила за меня. На балкон соседней с тринадцатой палаты вышла миловидная девушка и закурила, стараясь держаться в тени. Однако сизоватый дым ясно указывал ее местоположение.
– Опять Кондрашова курит! – беззлобно проворчал кто-то рядом.
Я оглянулась – позади меня стояла невысокая полная женщина в светло-зеленой униформе клиники. На груди висел бейджик «Шарапова Татьяна Петровна, санитарка».
– Все время курит! – сообщила она мне, как старой знакомой. – За сегодня уже, поди, третью пачку смолит. Ты глянь, сколько бычков-то! А сама-то на вид что привидение! Господи, сами себя травят…
Я посмотрела, куда указывала санитарка. И впрямь, под балконом на траве валялось как минимум тридцать окурков разной степени выкуренности. Малюсенькие фильтры перемежались с длинными коричневыми столбиками папиросной бумаги, набитой превосходным табаком.
Продолжая ворчать, санитарка, кряхтя, наклонилась и принялась собирать бычки из поразительно чистой темно-зеленой травы. Марка сигарет была неженская – «Капитан Блэк», вишневые. Интересно, почему же леди из палаты на втором этаже так яростно пытается отравить саму себя? Ведь тридцать маленьких сигар за день – это серьезный удар по здоровью.
Неожиданно сверху послышался вскрик. Я подняла голову и тут же зажмурилась. Прямо на глаза мне упал большой клетчатый носовой платок, невесомо, но так неожиданно, что я резко взмахнула рукой, сгоняя его, словно мерзкое насекомое, настойчиво лезущее в глаза. Моего обоняния коснулся странный знакомый запах, но он был слишком слаб и неуловим, чтобы я сразу вспомнила, что же это такое.
– Простите, пожалуйста, – у незнакомки, курящей «Капитан Блэк», оказался милый и даже нежный голос. Хрипотцы не было и в помине. – Я уронила платок!
– Я заметила.
– Извините. – Девушка, которой на вид было максимум лет двадцать, чуть не плакала. Ее милое личико жалобно сморщилось, отчего она очень напомнила мне младенца, который набедокурил и боится, что его вот-вот отшлепают.
– Да ничего страшного. Как я могу его вернуть?
Лицо девушки моментально прояснилось. Она с некоторой опаской посмотрела в сторону санитарки, все еще собирающей бычки, и сообщила, что находится в пятнадцатой палате.
Поднимаясь, я порадовалась удачному стечению обстоятельств. Ведь балконы смежные! Стало быть, я смогу легко проникнуть в тринадцатую палату, и для этого мне даже не придется дожидаться темноты! Занавески надежно защитят меня от бдительных глаз той же санитарки.