Оба горе-детектива сидели теперь на заднем сиденье своей же собственной «Ауди», крепко связанные веревкой, которую я обнаружила в их багажнике, и откровенно делились наболевшим.
Несмотря ни на что, парням не везло. От безысходности они стали браться даже за сомнительные дела вроде этого телефонного звонка. Правда, надо отдать должное пацанам, они отказывались нападать на женщину, и тогда звонивший описал им меня в самых черных красках. Причем портрет мой получился столь ужасным, что «пинкертоны» сочли, что оказывают незаменимую услугу обществу, избавляя его от подобного монстра в обличье женщины.
– И вы поверили всему, что вам наговорили?
– Ну, – с сомнением сказал Степан, – насчет незаконнорожденного и незарегистрированного ребенка, которого вы сдали цыганам в аренду, чтобы получать проценты с детского труда… этого мы, конечно, проверить не могли, но в общем все выглядело убедительно.
Н-да, у неизвестного, который прикрылся именем убиенного доктора, фантазия более чем богатая. Надо же, ребенок, отданный цыганам, захочешь – не придумаешь!
– А насчет «Частного сыска»… Нам сказали, что ты – любовница хозяина.
– И вместе с тем достаю какого-то мужика, да? – ехидно осведомилась я.
– А что? – робко заметил Степан. – Одно другому не мешает…
Но все же они чувствовали, что опростоволосились по полной программе. Таким не детективное агентство открывать, а идти курьерами в захудалую фирму. Или марками торговать.
– А что за доктор такой? – спросил вдруг Вадим, сидевший рядом со мной. После обморока он долго не мог прийти в себя, отгоняя от глаз воображаемых мушек (но, по-моему, ему просто было стыдно своей маленькой слабости, и он старался не смотреть мне в глаза). – Фамилия знакомая.
– Доктора мы проверяли, – с достоинством ответил Михаил. – Он действительно работает в центре красоты «Прелесть».
– Работал, – уточнила я.
– Что?
– Его убили на днях. Вы что, «Новости» не смотрите?
– Так мы же в тот день… – начал Степан, но, получив предупреждающий толчок в бок от друга, замолчал. Я посмотрела на них в зеркало заднего вида, но ничего не сказала. Угрозами я все равно ничего не добьюсь, да и руки рулем заняты. Вот приедем на место, там и разберемся.
Ехали мы в сторону предполагаемого местонахождения Светлой Обители, туда, где должна была находиться Юлия…
* * *
– Пить надо меньше! И не забывать закусывать! А ты только водяру вчера хлестал…
– Так я ж…
– Молчи! И пей! – вопреки первому своему лозунгу, сказал властный женский голос. – Пей, пей!
– Не могу глотать, – просипел мужской голос, – горло – как наждак…
– Пей давай! Без разговоров. Как налакаться до свинячьего визгу, так мы герои, с утра от работы отлынивать – орлы, а то, что вместо тебя брат пашет, – это нормально, да?
Ответом было покаянное молчание и звуки редких, но больших глотков, словно пьющий пытался побыстрее покончить с вливаемой в организм жидкостью.
– А-а-а, – громко срыгнул он. От этого звука Юлия и проснулась.
Первой мыслью девушки, когда она очнулась на жесткой кровати без подушки, было желание стукнуть тех, кто так громко разговаривал, мешая ей спать, – опять, наверное, Адриан свои «мартинсы» найти не может. Вечно закинет их вечером себе под кровать, а утром всю квартиру вверх дном перевернет и домочадцев подключит к поискам мощных ботинок на протекторе. Однако голос был женским… «Тетя Лена? Стоп! – испуганно мелькнула в голове мысль еще толком не проснувшейся девушки. – Откуда здесь тетя Лена? А мужчина разговаривает точь-в-точь как дядя Ваня, то есть Вайно. Но я ведь сбежала… Неужели нашли? Господи…»
Но отчаяние не успело захватить Юлию в свои цепкие объятия, поскольку в разговор вмешался третий, чей голос отчего-то показался смутно знакомым. Низкий, хрипловатый, слегка картавый, но тем не менее удивительно приятный и расслабляющий. Словно теплой волной он обволакивал девушку с ног до головы, лишая неразумного желания закричать, убежать, сопротивляться до последнего… Голос этот внушал уверенность, что ничего плохого не случится, все будет хорошо.
Юлия едва не открыла глаза, когда голос прекратил снова начавшуюся перепалку женщины и похмельного мужчины:
– Девушка уже довольно долго находится без сознания. Как она?
– Как бревно, – ответила женщина.
«Нет, это не может быть тетя Лена, – подумала Юля, – та никогда бы не позволила себе столь грубых выражений».
Было холодно, хотя на нее накинули что-то теплое и тяжелое, похоже, – тулуп. По звукам, доносящимся из окна, возле которого она лежала, Юлия поняла, что ее держат в какой-то сельской местности – где же еще услышишь мычание коров? Девушка сделала вывод: она находится не дома. Уже хорошо. Но кто эти люди, что она здесь делает? И вообще, что происходит?
«Может, рискнуть и открыть глаза? Надеюсь, немедленного расстрела за этим не последует. Или подождать, пока все уйдут? Да, пожалуй, подожду, так оно вернее будет. Пусть все уйдут».
Комната действительно вскоре опустела. Юлия робко приоткрыла глаза и не поверила им, ойкнув от неожиданности. На потолке она увидела потрясающую картину, даже не картину, а фреску. Незаконченная, однако смысл ее предельно ясен – неизвестный автор счел, что фигуры, скопированные с микеланджеловских персонажей из Ветхого Завета в Сикстинской капелле, достойно украсят этот огромный зал со множеством раскрытых сейчас окон. Правда, присмотревшись близорукими глазами, Юлия заметила, что лица ангелов как-то не похожи на святые. Ну точно, это же все современные знаменитости! Вон Линда Евангелиста, вон Клаудиа Шиффер, там Кейт Уинслетт из «Титаника» в роли Евы.
Смелый художник решил пойти дальше и осовременил имидж библейских героев. Если роскошные тела голливудских красавиц и супермоделей превосходно смотрелись и в иерусалимских хламидах, то мужчин мастер изобразил в джинсах и с серебряными цепями. Адам был длинноволосым хиппи. Сатана оставил устаревший костюм змия и предстал в облике, сочетающем панка и ирокеза, и в устрашающе аляповатой футболке с черепом.
«Авангард, – резюмировала Юлия, слегка разбиравшаяся в живописи. – Эклектичное смешение стиля эпохи Ренессанса, более позднего импрессионизма, фресковой росписи… В общем, довольно-таки оригинально и изобретательно».
Внимание девушки переключилось на иные подробности помещения, в котором она находилась. В просторном зале, сродни актовому, стояло несколько кроватей, сдвинутых в один угол. Рядом громоздилась куча пыльных матрацев и одеял. В центре находилось возвышение, наподобие алтаря, с грубо сколоченной трибуной, вокруг которой был очерчен круг с непонятными магическими символами. Несмотря на то что высокие готические окна были открыты, в зале царил полумрак – цементные стены, драпированные черной тканью, поглощали солнечные лучи, не отражая их, да и плотные черные занавески на окнах ограничивали доступ дневного света.