– Если не придут, тогда мы их будем сами искать и найдем, – заверил Алексей.
К ним подошел историк. Он хотел что-то сказать, но, увидев в руках у Алексея крест, удивился и поинтересовался:
– Откуда у вас это?
– Нашли, – ответил за Алексея Трефилов.
– Это достаточно редкая награда царской армии, – заметил Рыков.
– Антон Семенович, что значит редкая? – заинтересовался Алексей. – За какие заслуги их вручали?
– В армии Колчака подобные награды собирались давать за освобождение Сибири от красных, – ответил Рыков с умным видом, – но вручить успели совсем немного.
– Значит, этот старик отъявленная контра, – сделал вывод Трефилов.
– Возможно, – криво улыбнулся Рыков, – надо спросить у него самого.
– Спросим, – пообещал Алексей и подошел к схимонахине. – Моим солдатам нужно отдохнуть и поесть. Распределите их по дворам и проследите, чтобы местные отнеслись с пониманием, или мы сами тут все распределим без вашей помощи.
– Я все сделаю, – кротко пообещала Ефросинья. В старухе не осталось и намека на гордость.
– Этого под арест, – указал Алексей бойцам на старика, – а завтра на рассвете расстрелять. Пусть ночь подумает.
Говорил он специально громко, чтобы все слышали. Ефросинья со скорбным лицом скрестила руки на груди. Старик лишь мрачно ухмыльнулся.
– А можно мне с ним ночью поговорить? – почему-то шепотом поинтересовался Рыков.
– Говори, – пожал плечами Алексей, – худого от этого не будет. Но и толку вряд ли дождешься.
* * *
Евдокия нахмурилась, разглядывая подходившего Пакина. Влас вел девочку лет десяти, лицо которой показалось ей смутно знакомым. Потом она вспомнила, что видела девчонку в поселении староверов, где одно время жила ее сестра. Определенно это именно та самая девочка – курносый нос, веснушки, толстая коса и большие напряженные зеленые глаза. Спутать трудно, но что она делает в их лагере?
– Здравствуй, Евдокия, вот привел к тебе гонца, – сообщил Пакин, остановившись напротив атаманши, и легонько подтолкнул к ней девочку.
– О чем вы? – не поняла Евдокия.
– Я со скита, меня к вам матушка послала, – затараторила девочка, – беда у нас. Приехали красные. Угрожали матушке Ефросинье. Потом приказали кормить их. И ходили по домам с обысками. Афанасия Порфирьевича арестовали и сказали, что утром расстреляют.
– Как, за что? – опешила Евдокия.
– У него нашли что-то, – пояснила девочка и продолжила: – Матушка просила у вас помощи, чтобы вы заступились. Красные вас ищут и не успокоятся, пока не узнают, где ваша крепость. Матушка боится, что они могут совсем озвереть.
К словам девочка присовокупила свернутый лист пергамента, исписанный убористым почерком. Евдокия развернула послание, пробежала глазами и опустила с задумчивым видом. Монахиня предлагала устроить отвлекающий маневр и выманить красных со скита. Военных действий в самом ските Ефросинья не хотела. Просила поторопиться.
– Что думаешь? – спросил Пакин у нее.
– Надо что-то делать, – ответила Евдокия и еще раз взглянула на письмо, – я знаю их методы. Не узнают, что им надо, начнут пытать и расстреливать дальше.
– А, по-моему, мы не должны ввязываться в это дело, – спокойно возразил Пакин, – надо думать, как защитить крепость. Красные придут сюда. У нас мало времени на приготовления. Сейчас нельзя распылять силы.
– А Афанасий Порфирьевич как же, – с возмущением воскликнула Евдокия, – его же расстреляют!
– Афанасий был мне как брат, но сейчас, я думаю, все подстроено специально, – произнес Пакин с мрачным видом, – его используют как приманку. Красные прознали, что вы родственники.
– Какая разница, мы все равно должны его выручить, – рубанула воздух ребром ладони Евдокия. Вид у нее был самый решительный.
– Нет, слишком велик риск, – покачал головой Пакин.
– В конце концов, не ты здесь решаешь, – гневно напомнила ему Евдокия.
– Что ж, верно, не я, – согласился Пакин, – соберем совет и все вместе решим…
На совете было много разговоров и мнений, но общее решение совпало со словами Пакина. Никто не хотел рисковать своей жизнью из-за кучки староверов и слепого старика. Совет постановил остаться в крепости и готовиться к обороне, рыть окопы, укреплять стены, строить блиндажи. Анисья, заменявшая сестру, не знала, что ей делать. Хотелось плакать от бессилия. Соратники виновато отводили глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом. Чувствуя себя совершенно одинокой, Анисья ушла, вернулась домой и застала сестру у зеркала примеряющей модное платье, одно из тех, что они добыли из разграбленного поезда.
– Что решили? – спросила она, не оборачиваясь.
– Они все предатели, – всхлипнула Анисья и, стиснув зубы, бросила плеть на стол, – испугались. Все отказались! Даже Серый.
– Ничего удивительного, – вздохнула Евдокия, – если бы у староверов было золото или с них можно было что-то взять, Серый бы пошел, а так предприятие не обещает ничего, кроме пули. В лучшем случае спасенные скажут тебе спасибо.
– Я не сдамся, – упрямо заявила Анисья, меряя комнату шагами, – сама, если что, пойду. С Емельяном вдвоем пойдем и выручим дядю Афанасия.
– Если бы он согласился жить здесь, ничего этого бы не случилось, – ворчливо напомнила сестре Евдокия, – чего он кочевряжился? Видите ли, наш образ жизни не отвечал его моральным принципам. Вот теперь получает за свои принципы.
Она повернулась у зеркала и спросила у сестры:
– Как я тебе в этом? По-моему, очень недурно.
– Ты что же, собираешься отдать его на растерзание, – изумилась Анисья, – ты, как все они! Сдалась!
– Ничего я не сдалась, – строго ответила Евдокия и села на лавку рядом с сестрой, – я договорюсь с Серым. Он пойдет и поможет нам. Я сама поеду в скит. Мы вытащим крестного. А ты останешься здесь, потому что нельзя оставлять хозяйство без надзора.
– Нет, я поеду! – с жаром возразила Анисья.
– Не спорь, все равно не переспоришь, – улыбнулась Евдокия, – сказала, поеду, значит, поеду.
– Хорошо, езжай, только осторожней, – сдалась Анисья. По личному опыту она знала, что сестру не переспоришь. Проще согласиться. К тому же у Евдокии было больше опыта в боевых операциях, и людей она убивала легко, без угрызений совести. У Анисьи все было по-другому. Она не могла спокойно относиться к насильственной смерти. Ее постоянно мучили сомнения.
– Мы все провернем так, что красные не успеют ничего сообразить, – уверенно пообещала Евдокия.
– Пакин сказал, что это ловушка, – вспомнила Анисья.
– Даже если ловушка, – фыркнула Евдокия, – у них руки коротки, чтобы нас остановить. Если понадобится, весь их отряд положим.