Серый узнал шамана по голосу. Револьвер убирать не стал, а только опустил и враждебно поинтересовался:
– Чего надо?
– А ты меня в дом не пригласишь? – спросил шаман. – Не хотелось тут болтать об этом. Дело слишком тайное.
– Ну, заходи, – с неохотой пробормотал Серый. Он не любил Томыспаева, считал его шарлатаном и опасным психом, но решил все же выслушать, что он скажет. Что у старика может быть за тайное дело к нему?
Они вошли в избу, и шаман сразу же закашлялся от дыма. Серый криво улыбнулся и подумал: «Так тебе и надо, старый хрыч».
Остальные за столом были уже в таком состоянии, что не замечали никого и ничего. С разных концов стола пытались затянуть песню, причем каждый свою, один наигрывал на гитаре, второй стучал ложками, третий пытался растянуть мехи гармони, отчего получался нестройный хор, будто глухим раздали ноты разных произведений и заставили петь и играть.
– Вы бы окна открыли, а то не продохнешь, – заметил шаман, разглядывая окружающую обстановку.
– Быстрее говори, зачем пришел, и уходи, – холодно заметил Серый.
– И не угостишь гостя? – оскалился шаман.
– Ладно, угощайся, – сдался Серый, налил в свободный стакан самогона, настоянного на дубовой коре с медом и корицей, и протянул гостю. – Я думал, ты вообще к спиртному никак…
– Давай выпьем, – фальшиво улыбнулся Томыспаев.
– Да, за все хорошее, – бросил Серый, подхватил свой стакан и намеревался осушить залпом, но шаман остановил его руку:
– Стой, я скажу тост.
– Валяй, – фыркнул Серый, мягко убирая со стакана ладонь гостя, которой он его прикрыл.
– Пусть каждый получит все, что он заслужил, – торжественно произнес Томыспаев. В его глазах в этот момент было нечто такое, от чего Серого мороз продрал по коже. Он залпом проглотил остатки самогона и поставил пустой стакан на стол. Шаман выпил самогонку, словно это была вода. Даже не поморщился и не закусил.
Тертый калач, небось дома втихаря часто прикладывается, подумал Серый и вслух напомнил:
– У тебя дело какое-то было ко мне или ты просто выпить приходил?
– Дело, – кивнул Томыспаев, придвигаясь к нему ближе, – я вчера силки в лесу проверял и услышал голоса в ущелье… Мне стало интересно. Я стал тихо подходить… Думаю, мало ли кто. Вдруг красные или просто лихие люди… Потом услышал ржание коней…
– Короче, – процедил Серый, ощутивший внезапно, что его повело. В глазах все заволокло багровым туманом. Лишь в центре оставалось как бы маленькое светлое пятно, в котором он видел лицо собеседника. С каждой секундой это пятно отдалялось, и голос шамана звучал, как из длинного тоннеля.
– Ну, я подкрался и смотрю, это парень эсем хыр малощлаты, и они совсем голые, а потом он тай хатей, то есть взял ее, по-вашему, или как там это еще называется, – сообщил ему Томыспаев, заговорщицки подмигнув.
– Если честно, то мне плевать, за кем ты там подглядываешь в свободное от плясок и песнопений время, – отрезал Серый и посмотрел на свой стакан с удивлением. Как его так быстро развезло? И ощущения какие-то странные. Надо завязывать с дубовой настойкой и переходить на можжевеловую. Стакан в его руке начал тоже удлиняться, превращаясь в трубу, и Серый решил, что у него точно белая горячка. Другого объяснения странностям не было.
– Тебе не будет плевать, когда ты узнаешь, кто это был, – заверил Томыспаев с хитрым прищуром, – это была Евдокия.
– Что? – воскликнул Серый, с усилием выныривая из засасывавшего его омута. Стакан в его руке лопнул, осколки впились в руку, но боли не было. Он словно больше не владел своим телом. Оно стало чужим и ватным.
– Да, это была она со своим телохранителем Емелькой, – усмехнулся Томыспаев, – выбрала большого дурня, у него, наверное, и «соха» большая. Ей нравится – посар-ими.
– Нет, какова… – прошептал Серый онемевшими губами, – меня послала и сразу с ним.
– Не волнуйся, ты себе можешь много жен купить, она тебе не нужна, – заверил его Томыспаев, придвигаясь еще ближе, – но ты должен ее наказать. Она тебя унизила. Убей их обоих, а остальным скажешь, что это красные сделали, кто там разберется.
Голос шамана становился все более монотонным и певучим. Слова были незнакомыми. Серый плыл, а потом его поглотил мрак. Голова безвольно упала на стол. Томыспаев улыбнулся. Жертва не заметила, как он все провернул, подсыпал в спиртное наркотик из небольшого кожаного мешочка, зажатого между пальцами и незаметного из-за обилия всяких украшений. Теперь он в его власти.
Внезапно Серый вскочил и посмотрел на шамана дикими глазами, будто видел в первый раз:
– Ты чего здесь делаешь! Тебя не приглашали!
– Ухожу уже, – Томыспаев поклонился, скрывая улыбку, и вышел.
– Эй, хватит водку жрать, – рявкнул Серый на остальных, – а ну трезвеем по-шустрому и на выход. У нас сегодня дело будет.
– Ты че, Серый, какие дела? – загудел возмущенный народ со всех сторон, приходя в себя.
– Я сказал – все на выход, – взревел Серый и выстрелил в потолок.
* * *
Им очень повезло, что ночь была лунная, иначе неизвестно, каким образом пришлось бы добираться до скита. Ехали молча. Люди Серого, все еще пьяные и злые, смотрели на нее волками. Рядом ехал Емельян. С ним Евдокия не чувствовала себя такой одинокой. Когда она вышла из дома, телохранитель попытался обнять ее, но Евдокия быстро пресекла это. Втюрился, верно. Но это даже хорошо для дела. Будет лучше защищать. Евдокия улыбнулась Емельяну и подмигнула украдкой от Серого. Тот ехал впереди, мрачный, как туча. То ли это было похмелье, то ли так сильно подействовал ее отказ. Емельян глупо улыбался в ответ, и Евдокия, нахмурившись, показала глазами, чтобы он взял себя в руки. Телохранитель мигом стал серьезным. Так-то лучше. А потом Евдокия подумала об Анисье, может, у сестры было что-то с этим олухом, вот он и пытается руки распускать. Она улыбнулась этой догадке и пробормотала себе под нос: «Ай да тихоня».
Старый тракт, по которому они ехали, сменила лесная тропинка, а место вековых берез по сторонам дороги заняли ели. Колючие ветки хлестали по бокам коней и всадников. Приходилось все время уклоняться или пригибаться. Здесь света вообще практически не было. Скорость движения упала, а после того, как Серый налетел на ветку и свалился с лошади, все спешились и повели коней под уздцы. Потом дремучие хвойные леса на склонах невысоких гор закончились, бор расступился, и сразу посветлело. Луна серебрила слегка всхолмленную равнину, поросшую низкими березками и ольхой. Ехать стало значительно лучше. Все вновь оседлали коней. Евдокия подъехала к Серому и поинтересовалась:
– Ты чего такой злой, обижаешься, что ли?
– Все нормально, – процедил он в ответ и покосился на ехавшего неподалеку Емельяна.
– Вот закончим дело, и все будет по-старому, – заверила Евдокия.