10.40 следующего дня
Она вела машину скучно, хотя и умело. Мимо проплывала пустыня, безликая в своей повторяемости. Взятая напрокат машина пожирала мили между Кричем и Лас-Вегасом, в котором предстояло дать несколько часов отдыха после продолжавшихся всю ночь разговоров и просмотров взрывов ракет. В основном взрывались машины или какие-то убогие глиняные лачуги, а время от времени замаскированные позиции стрелков: точка на гребне холма, рощица, колодец у дороги.
Везде одно и то же. Взрыв получался слишком мощным и быстрым, чтобы его могла запечатлеть даже камера с высочайшим разрешением в режиме замедленной съемки. На экране видно лишь высвобождение огромной энергии, ограниченное тесными рамками черно-белой камеры: сначала ослепительно-яркое пятно, затем безудержные бурлящие клубы черного дыма, озаренные изнутри, а по краям молниеносно разлетались в стороны мельчайшие обломки; по всему тому, что оказывалось на пути ударной волны, пробегала рябь внезапного нарастания давления, и люди, предметы, всевозможный мусор оказывались в воздухе.
Увлеченные делом технари, как гражданские, так и молодые офицеры авиации, неизменно вежливые и услужливые, словно бойскауты, решительно настроенные получить очередной значок за доброе дело. Все вели себя так учтиво, что их никак не удавалось раскрутить: белозубые улыбки, искреннее желание помочь. Чувствовалось, что начальство приказало им выполнять любые прихоти федералов. Быть может, вольнонаемные вели себя чуть более расслабленно, но самую малость, и во всех взглядах Свэггер видел лишь преданность долгу, гордость своими навыками и отсутствие стеснительности, что свойственно лучшим бойцам. Здесь нельзя встретить ни интеллектуалов, ни шутников, ни насмешников. Улица с односторонним движением.
Они ехали вперед непринужденно, казалось не имея никакой другой цели, кроме как добраться до места и завалиться спать. В какой-то момент Боб проверил сообщения, пришедшие на сотовый, после чего снова погрузился в молчание, которым описывались их отношения, когда они не пытались расколоть какого-нибудь молодого офицера объяснить более подробно характер того или иного удара и протоколы, определяющие его. Работа была очень изнурительной, и лишь спартанская закалка помогла им выдержать ее, несмотря на разницу в часовых поясах и необходимость как можно быстрее вернуться в Вашингтон, к более насущным проблемам.
И только когда впереди показался космический пейзаж протянувшейся на милю причудливой архитектуры той ловушки для отнимания денег, которой является туристический Лас-Вегас, Чендлер наконец нарушила молчание:
— Боюсь, совсем немного.
— Да, мэм.
— Итак, я отправляю в Центральное управление по электронной почте предварительный доклад. Отчитываюсь о том, как мы провели время, перечислю наши результаты, поделюсь нашими заключениями, которые, поправьте меня, если я ошибаюсь, будут ноль, пустота, голяк, nada, rien, [43] и, разумеется, ничего. Вы согласны?
— Да, мэм, — согласился Свэггер. — Ничего такого из того, что нам уже известно.
— Я попрошу разрешения вылететь обратно сегодня вечером, самое позднее — завтра утром. Кстати, а какой сегодня день? Если пробыть столько под землей, немудрено и потерять ощущение времени.
— Сегодня воскресенье, на Восточном побережье уже час сорок дня.
— Хорошо, дайте мне минуту.
Раскрыв одной рукой сотовый телефон, Чендлер нажала кнопку быстрого набора номера, дождалась ответа и быстро заговорила. Потом слушала. Затем захлопнула телефон.
— Зарси встречался с ведущими воскресных выпусков новостей, повышенные меры безопасности, никаких проблем, ничего чрезвычайного — то есть Крус действительно на какое-то время залег на дно, так что все в порядке. Но я очень хочу вернуться к следующему появлению Зарси на людях, а это будет речь в Джорджтаунском университете.
— Да, мэм, — сказал Боб.
— Ничего не хотите сказать? Есть какие-либо возражения? К слову, вы произвели на меня впечатление. Вы держались просто превосходно, идеально подхватывая и следуя моей нити. Трудно поверить, что вы не прошли специальное обучение.
— Спасибо, мэм. Просто старался помочь.
Снова молчание.
— Что вы имели в виду?
— Прошу прощения?
— Вы сказали: «Ничего такого из того, что нам уже известно». Но мы не знали ровным счетом ничего. И нам по-прежнему ничего не известно или я что-то упускаю?
— Ну, я бы сказал, что мы кое-что выяснили. Во-первых, действительно существует секретная программа ЦРУ; во-вторых, мы знаем, чем она занимается, как построена, кто в ней участвует и каковы ее цели; и, в-третьих, Домбровски в интересующий нас день действительно нанесла удар. Хотя это не «Хеллфайр», а, скорее всего, одна из больших девочек, «Пейвуэй-2».
Женщина молчала какое-то время, затем свернула к обочине. Мимо проносились машины, забитые старателями, жаждущими поскорее добраться до земли обетованной, до которой оставалось совсем чуть-чуть, и, как и обещано, лишиться всех своих денег. Сказочный город с пирамидами, космическими башнями и средневековыми замками вырисовывался впереди на фоне неровной линии невысоких гор, выбеленных солнцем. Он напоминал творение полоумного ребенка.
— Ну, хорошо, Свэггер. Что такое видите вы, что скрывается от глаз тупой Чендлер? Какого туза припрятал в рукаве ковбой Свенгали? [44]
— Да, мэм. Во-первых, аура… Оба-на, какое заумное слово! Не могу поверить, что я его употребил. Наверное, прочитал в какой-то книге.
— Пожалуйста, не становитесь в позу.
— Да я просто хотел вас рассмешить, агент Чендлер.
— Поскольку вы решительно настроены разбить вдребезги все мои представления о последних шестнадцати часах, почему бы вам не называть меня просто Джин? Или, наверное, Старлинг, как меня называют все?
— Аура. Если вы смотрели внимательно…
— Наверное, не смотрела.
— …вы должны были заметить обрывки изоленты. То есть в оперативном центре повсюду висели плакаты, и их поспешно сняли. Там провели санитарную обработку, понимаете, как в туалете в мотеле. Готов поспорить, там висели плакаты в духе «Мочить тюрбанов!» и «Врежь им хорошенько, Тайгерс!». Вся эта бравада летчиков-истребителей, которым приходится воевать по-настоящему. Понимаете, все дело в полковнике. Он бывший летчик-истребитель, он принес сюда соответствующий образ мышления, его задача — подойти близко и взорвать ублюдков ко всем чертям. Вот какой дух царит в зале, а вовсе не гул компьютеров. Все эти ребята, они изо всех сил держали себя в руках. Они молодые убийцы и гордятся этим. И соревнуются между собой. Вот откуда такие прозвища, как «Новая Ди» и «Старая Ди», и я не сомневаюсь, что и у всех остальных тоже есть прозвища вроде Саксонского пса, Красного ястреба и Львиного сердца. Они не хотели показывать это посторонним, но именно так действуют те, кому приходится убивать, потому что они держатся вместе, чтобы прийти друг другу на помощь, когда в воздухе запахнет жареным. Я знаю по своему опыту. Три командировки во Вьетнам, одна в качестве снайпера.