– Не помешаю? – прервал мои воспоминания нежный голосок секретарши.
– Гхе, км, – уставившись на ее гладкие, загорелые ноги, смущенно закашлялся я. – Гм, кхе-кхе… А чего ты, собственно, хотела?
– Да так, скучно там в приемной. Сейчас обеденный перерыв, но я на диете, в столовую не хожу… Ой! Шпилька из волос выпала!
Она гибко нагнулась. Короткая юбка приподнялась, продемонстрировав значительную часть голой, упругой попки.
«Точно соблазняет! – утвердился я в первоначальном мнении. – И… достаточно давно. – Я припомнил поведение Вики за истекший месяц. – Да, действительно, день в день с начала занятий у Логачева. Но тогда мне было не до нее. Васильич все соки из меня выжимал. Кроме работы, я о двух вещах мог думать – о сне да о еде. А девчонка старалась изо всех сил. И так, и сяк, и эдак… И небось страшно удивлялась моей непонятной холодности. Ведь с подачи сверхревнивой и болтливой Клавдии конторские дамы считают меня неисправимым бабником, готовым плюхнуться в постель с любой смазливой «киской». А тут вдруг не замечаю столь откровенных намеков редкостной красотки. Чудеса!!! (Мои тренировки с Логачевым держались в строжайшем секрете. О них, кроме нас с Васильичем, знали только Нелюбин и Рябов…)
Кстати, раньше Вика вела себя гораздо приличнее, стриптиз не устраивала, а использовала обычные женские приемы. И лишь последние два-три дня стала применять крайние средства. (Вероятно, с отчаяния.) Бедняжка!.. А нравится ли она мне?!. Еще бы!!! Такая прелесть. Да за ней любой нормальный мужик на край света побежит сломя голову!!!»
– Вы заболели? – вставив шпильку обратно в прическу, вдруг в упор спросила девушка.
«Ага! Намекает на раннюю импотенцию! – больно долбануло по самолюбию. – Да я же тебя, милашка, способен до полусмерти уработать!»
– Может, примите «Виагру»? – в синих глазах блеснули слезы. – Я достала настоящую, высококачественную, специально для вас!
«Ну-у-у это уже ни в какие ворота не лезет! Боже, позорище-то какое!!!»
– «Виагру», говоришь, – хрипло сказал я, поднимаясь из-за стола. – Дверь в приемную заперта?
– Да!!! – слезы мгновенно высохли, сменившись радостным ожиданием. – А звонки со служебного номера я переадресовала на свой мобильник.
– Закрой кабинет… тоже!
Девушка щелкнула замком и одновременно другой рукой распахнула блузку на кнопках.
– Р-р-р!!! – хищно отреагировал я, подхватил Вику на руки и почти бегом отнес в комнату отдыха, к дивану.
– А как же «Виагра»? – слабо пискнула она.
– В унитаз спусти, – пробормотал я, подминая под себя податливое, горячее тело. – Нам эта хрень без надобности!..
В подземелье пахло сыростью, пороховой гарью и свернувшейся кровью. Стены испускали призрачное голубоватое свечение, а с потолка с намалеванной на нем пентаграммой [15] сочилась зловонная бурая жижа. По грязному каменному полу ползали ядовитые змеи, злобно шипели и время от времени кусали меня за ноги. Каждый раз по телу проходила длинная, мучительная судорога, однако я почему-то не умирал. Хотя, судя по общему количеству укусов, был уже нашпигован отравой по самую макушку. Я не знал, как именно сюда попал и сколько с того момента прошло времени: то ли час, то ли год, то ли вечность. Зато точно знал, откуда прибыл – прямо из собственной постели, где предавался любовным утехам с Викой Семиной. После вышеописанного случая в моем кабинете мы занимались этим делом регулярно, по три-четыре раза в день, но исключительно на работе. Ночи, невзирая на уговоры девушки, я предпочитал проводить один, дома. Вике подобный расклад очень не нравился. Она дулась, ворчала, называла себя «кабинетной подстилкой» и наконец вчера, в субботу, устроила мне сцену ревности, жалобно всхлипывая и причитая сквозь слезы:
– Не могу больше так! Я же не шлюха какая-нибудь, не для карьеры стараюсь, а просто тебя люблю и не хочу делить ни с кем!
– Ты и не делишь, – улыбнулся я. – Ты у меня единственная, ненаглядная и…
– Неправда! – заплакала красавица, трогательно вздрагивая обнаженными плечами… (Означенная сцена происходила в обеденный перерыв, по завершении занятия сексом на известном читателю диване. – Д.К.)… – Ночи ты проводишь с Клавкой! У тебя небось уже вся квартира провоняла этой коровой!.. – выкрикнула старший лейтенант и, невзирая на мои попытки доказать безосновательность ее подозрений, горько зарыдала.
– Ну, хорошо, после работы поедем ко мне, – неохотно сдался я. – Ты же учуешь запах чужой женщины?
– Обязательно!
– Вот и прекрасно. Значит, сегодня же убедишься в моей невиновности. А завтра – выходной. И, если начальство не потревожит, проведем вместе весь день. Обед мне приготовишь, квартиру уберешь…
Девушка утерла ладошкой слезы, порывисто обвила мою шею руками и горячо прошептала:
– Ты чудо! Я тебя обожаю! И… и верю на сто процентов!!!
Невзирая на последнее утверждение, она по прибытии ко мне домой минут десять обследовала квартиру: настороженно втягивала ноздрями воздух, заглянула в ванную, под диван, в мусорное ведро. А потом сорвала с себя одежду и набросилась на меня с невиданной доселе страстью… Часа в два ночи утомленная, светящаяся счастьем Вика предложила распить бутылку шампанского, которую, оказывается, принесла с собой. Я никогда не испытывал особенной тяги к спиртным напиткам. А после истории с Аллой Сибирцевой и трагической гибели Кости [16] преисполнился к ним (к напиткам) глубоким отвращением. Однако сейчас согласился, сам не знаю почему, и… в ту же секунду очутился в гнусном подземелье…
Очередная змея быстро проползла по ноге, по туловищу и изготовилась запустить жало в глаз. В последний момент я успел перехватить чешуйчатую гадину и с силой отшвырнул подальше от себя. Там, где она упала, поднялся сноп серного пламени и повалил клубами едкий дым. А когда он рассеялся, я с невольной дрожью в поджилках увидел капитана ФСБ Марину Загоруйко (агента чертовой Структуры). Смертельно раненную мною в живот в январе 2004-го и добитую выстрелом в затылок по ее же собственной просьбе [17] .
Загоруйко была одета так же, как тогда при нашей первой и последней встрече: в черные шерстяные колготки и полупрозрачную блузку без лифчика. (Она погибла на конспиративной квартире Структуры, куда привел меня провокатор Рудаков.)
Следы моих пуль на теле отсутствовали, но все равно – выглядела она ужасно! Обугленное до костей лицо, багровое пламя в пустых глазницах, оскаленный безгубый рот, а вместо волос – длинные шевелящиеся хвосты многочисленных белесых червей. В руке Марина сжимала увесистую раскаленную кочергу.