– Зачем?
– Чтобы крышей чиркнуло по проводам, – объяснил я.
– Зачем?
– Не знаю! – крикнул я затравленно. – Просто знаю, что без этого хрен что получится. Это обязательно, как и сбивание столиков летнего кафе, тележки с мороженщиком и пустых картонных ящиков!
Холмы отыскались на пересечении улиц Кириченко и Джугании. По крыше чиркнуло дважды, и решил, что этого хватит, торкесса вскрикивала и хваталась обеими руками за все, за что удавалось ухватиться. Высокая грудь красиво подпрыгивала, а потом долго колыхалась, и девять десятых бешеной погони я косился на это колыхание, у меня самого все колыхалось в сердце, хотя в остальном я тверд, как убежденный виагровец.
Впереди показался огромный базар, я выругался в бессилии: опять указание Лужкова о переносе местные власти проигнорировали, я рассчитывал на пустыню с одиноким слоном, а здесь…
– Крепче держись! – прокричал я.
– Зачем…
Народ с криками ринулся в стороны. Мы неслись, как на бронетранспортере, сбивая палатки, сметая лотки, пугая верблюдов. Один плюнул в меня, но промахнулся и попал в лобовое стекло машины, что отважно ринулась за нами. Я успел увидеть в зеркало, что липкая зеленая слюна залепила все лобовое стекло, тут же донесся страшный треск сминаемого металла, звон бьющегося стекла. Нас догнала волна огня, дыма и жара, будто за спиной снова взорвался бензовоз.
Когда удалось проскочить весь базар, сразу три машины пытались взять в клещи: две легковые по бокам и страшный грузовик за спиной. Мы мчались, бодаясь боками, от Волоколамки до Мытищ, и, как водится, ни одной машины ни по встречной полосе, ни по нашей. Въехали на мост, там все и решилось. Словом, все три, проломив ограду, нырнули вниз, а мы вылетели на Воздвиженку, ухитрившись нарушить абсолютно все сто сорок правил дорожного движения.
Впереди выросло старинное красивое здание, но перед ним впритирку сотни дорогих автомобилей, без малейшего просвета дальше, дальше, палец не просунуть, еще могу себе представить, как ставят машины, но как вылезают, разве что через люки в крышах, гнал дальше, торкесса спросила слабым голосом:
– А ты знаешь, какое здание нам нужно?
– Пока нет.
– Но как же…
– Увидим, – пообещал я. – Мы все увидим, детка!
– Не смейте называть меня деткой! – вскрикнула она. – Я торкесса!
– А я…
Тормоз, рывок, левый поворот, я бросил машину к огромному массивному зданию старинной кладки. Такие же, впрочем, справа и слева, но перед этим – абсолютно нет автомобилей, что и есть зловещий и одновременно обнадеживающий признак. Не только в самом Центре, но даже в пределах Садового кольца через какие только муки и унижения приходится пройти, чтобы отыскать пятачок для парковки, но в подобных случаях всегда находится свободное место для парковки, даже если здесь не только самый что ни есть центр мегаполиса, Старого Города, куда въезд вообще запрещен, да еще по случаю инаугурации президента, а хоть секретная база дружественных нам американо-китайцев.
На скорости в сто девяносто подлетели к бровке, машина, взвизгнув тормозами, остановилась. Все четыре дверки с щелчком оттопырились, как надкрылья жука. Торкесса пыталась отстегнуть ремень и не могла ватными руками. Глаза ее были ошалелые, на меня смотрела с испугом.
– Куда теперь? – спросила она слабым голосом.
– Женщина, не спрашивай, – ответил я строго, потому что сам не знал. – Спинной мозг подскажет. Отстегни ремень и… вперед, Фатима!
Она остановилась в изумлении:
– Откуда ты знаешь одно из моих имен?
– Я их все знаю, – ответил я бодро. – Не отставай, тонконогая!.. Оружие оставь.
– Но…
– Я знаю, что я делаю, – заверил я веско.
Я вышел, захлопнул дверцу, чувство надвигающейся опасности заставило резко обернуться. Я успел увидеть стремительно надвигающееся тупорылое стальное чудовище, огромные колеса в мой рост, далеко вверху за стеклом перекошенное в страхе лицо, взвизгнули тормоза, страшный удар сбил меня с ног, неимоверная тяжесть расплющила, вмяла, размазала по земле, я остался вмятый в асфальт. Сквозь грохот крови в ушах услышал топот ее каблучков, торкесса наконец выбралась, обогнула машину с другой стороны и бежала ко мне с развевающимися волосами и божественным испугом в глазах.
– Ты все о’кей? – закричала она издали.
Я не смог ответить, она подбежала, упала рядом на колени, ее глаза смотрят с такой надеждой, что я прохрипел размозженным горлом, нельзя перед красивой женщиной выглядеть раздавленным:
– Все о’кей… и даже йес.
Она посмотрела странно, я вспомнил, что «йес» кричат в другом случае, совсем в другом, эдак заподозрит во мне перверсиста новой формации, да ладно, сейчас они да негры более равноправны, чем другие, я с трудом поднялся, она тут же вскочила на ноги, на щеках румянец, с той стороны доносится неясный гул.
– В здание, – велел я хриплым голосом.
Дверь тяжелая, массивная, как плита из египетской гробницы, подалась очень уж нехотя под моим напором, так выполняет приказы дембель за неделю до приказа. Мы ввалились в просторный мрачный холл, всюду старинное и чопорное убранство, пахнет викторианской Англией и мамелюками. На стенах крупные портреты в тяжелых рамах из темного дерева. Ряд толстых колонн, украшенных барельефами, под дальней стеной вверх ведут покрытые ковром зловеще красного цвета ступени. Из стен торчат массивные, но с большим вкусом смануфактуренные светильники, прекрасная имитация старины, даже огонь колышется почти настоящий, по стене трехмерные тени, явно поддерживается и антиальястинг.
– Теперь куда? – спросила она испуганно.
– Наверх, – ответил я, а что еще мог ответить, – бегом.
Она бежала по ступенькам грациозно, я засмотрелся на ее красиво подпрыгивающую грудь, это же надо так гармонично, так сногсшибательно. Обычно красиво – это когда бегут вниз или хотя бы по ровной, а она ухитрялась бежать красиво вверх, даже не представляю, как ее сиськи будут подпрыгивать, когда по этим же ступенькам вниз…
На третьем этаже мы выбежали на середину холла, я ощутил себя одиноким и беззащитным в таком огромном пустом помещении, вдруг сверху прогремел страшный обрекающий голос:
– Стоять!.. Вы пришли!
Я остановился, держа за руку торкессу. Наверху с пулеметом в руках массивный человек в черном, с прекрасно подобранным галстуком, в черной шляпе… нет, даже не в шляпе, это цилиндр, что означает более высокую ступень в иерархии. Он саркастически улыбался, ствол автомата смотрит в нашу сторону, человек же произнес:
– Ну что же, принц Галактики, вы пришли туда, куда мы вас позвали!.. Как просто манипулировать примитивными существами!