Вечером Александр Петрович успел еще час поспать, принять душ и поужинать, так что, въезжая во втором часу ночи в университетский городок, он чувствовал себя превосходно.
Выйдя из машины перед зданием циклотрона, он нос к носу столкнулся с подполковником Кречетовым, вернее, с полковником, потому что на его новеньких погонах красовалось по три звезды.
— Так вы теперь консультант? — после взаимных приветствий поинтересовался адвокат.
— Консультант, — скромно подтвердил полковник, — а вы, стало быть, юрисконсульт.
Адвокат разглядывал его радостно, как слона в зоопарке.
— А как теперь ваша фамилия? Беркутов или Кондоров?
— Что вы, сейчас это не принято. Пока Клещихин.
— А звезду вам дали, — не унимался Александр Петрович, — за то, что вы ушли из мэрии, или за то, что туда пошли?
— Мне ее дали за то, что я вынужден выслушивать ваши шутки, — огрызнулся полковник, не теряя, впрочем, благодушия.
Вскоре подъехали два автомобиля. В первом, кроме Хейфеца, была только Джейми, а во втором — медсестра, референт и два мускулистых молодых человека, нанятых по совету Самойлова для преодоления винтовой лестницы.
Дверца первой машины открылась, вышла Джейми и привела в действие специальный лифт, опустивший коляску с Хейфецем на асфальт.
Адвокат представил полковника, которому Хейфец слегка поклонился, но руки не подал. Все проследовали ко входу, и началось сошествие в подземелье.
Впереди шел полковник, заранее завладевший ключами, за ним — адвокат, затем молодые люди несли коляску с Хейфецем, с трудом разворачиваясь на узкой лестнице, позади брели остальные.
Когда спуск окончился, всю свиту Хейфеца, ввиду отсутствия вентиляции, отпустили наверх, а внизу, в коридоре, осталась для связи Джейми.
В камеру направились трое: Хейфец, адвокат и полковник.
— Внутрь круга вступать нельзя, — предупредил адвокат, — это очень опасно.
До двух оставалось еще несколько минут. Хейфец и полковник с любопытством осматривались.
— А что будет, — Хейфец показал лапкой на круг, — если туда бросить бумажку?
— Не имею ни малейшего понятия, — пожал плечами адвокат, а полковник вынул из кармана спички и, почему-то предварительно отломав от одной из них половину, кинул в круг. Но спичка, отброшенная невидимой преградой, отлетела назад.
Тогда полковник попытался дотронуться до невидимого препятствия, но тут же отдернул руку и принялся ею трясти.
— Бьет, как током, — пояснил он.
Александр Петрович уже хотел было попросить прекратить эксперименты, но тут над центром круга в воздухе возникло светящееся облачко, из которого сформировался шар, постепенно увеличивающийся в размерах.
Адвокат почувствовал головокружение. Он с трудом сохранял равновесие, все части тела: голова, руки, ноги — поочередно становились то непомерно тяжелыми, то совсем невесомыми.
— Прошу не двигаться, пока не образуется контактное пространство, — произнес спокойный голос.
— Это Соломон, — сказал Хейфец шепотом.
Сияющий шар тем временем все больше раздувался, как гигантский мыльный пузырь, и стремительно заполнял собою помещение. Когда золотистая выпуклая поверхность приблизилась к лицу адвоката, он невольно отпрянул, зажмурился и тут же почувствовал легкий толчок и нечто вроде слабого удара электричеством.
Через секунду, ощутив сквозь веки теплый и яркий свет, он открыл глаза. Ему показалось, что светит солнце, но солнца не было, свет исходил непосредственно от неба или, может быть, купола. Бетонные стены исчезли, и Александр Петрович инстинктивно оглянулся назад, впрочем уже понимая, что двери и коридора не увидит, — и действительно, там, как и в других направлениях, виднелась лишь золотистая дымка. Краем глаза он успел заметить, что полковник тоже беспокойно озирался, Хейфец же, напротив, сидел в своем кресле спокойно откинув голову назад и бесстрастно глядя вдаль, как египетский фараон.
— Не покидайте бетонной площадки, — послышался уже знакомый голос.
Глянув вниз, адвокат под ногами обнаружил грязный бетонный пол, за несколько секунд ставший таким родным, что его хотелось погладить рукой. Вокруг бетонного островка простиралась гладкая голубоватая поверхность, которую в обычных условиях Александр Петрович счел бы полированным камнем.
— Контакт продлится десять минут, — услышали они и наконец увидели говорящего с ними. Непонятно было, откуда он взялся — подошел незаметно или просто возник; так или иначе, он стоял совсем рядом и спокойно, без любопытства, смотрел на них.
Мощный лоб, почти полностью лысый череп, глубоко посаженные глаза, обтянутые кожей скулы и крепкая челюсть, несомненно, принадлежали Соломону Хейфецу — адвокат видел его фотографии, — но во многом он изменился. Лицо смягчилось, стало не таким угловатым, глаза и лоб занимали больше места, а подбородок — меньше. Нельзя было сказать, что он помолодел или постарел — он вообще потерял возраст. Его великолепную голову подпирали широкие плечи, от которых туловище резко сужалось вниз, к непропорционально узким бедрам и длинным ногам, так что фигура в целом напоминала восклицательный знак.
Процедуру взаимного разглядывания он прервал через несколько секунд, обращаясь исключительно к брату и словно бы не замечая адвоката и полковника:
— Я все сделал, как обещал, Иосиф. Я реализовал пятое состояние вещества и нашел альтернативный разумный мир, — как ты говорил, другой глобус. Я искал тебя, чтобы пригласить сюда.
Горбун не спешил отвечать и продолжал рассматривать брата.
— Ты странно выглядишь, Соломон, — сказал он после паузы.
— Я прошел трансформацию. Ты будешь выглядеть примерно так же. Если ты, конечно, готов.
Ответа не последовало.
— Хорошо, Иосиф. Несколько минут ты можешь подумать. — Он перевел взгляд на адвоката и полковника.
Александр Петрович почувствовал мягкий толчок. Это у них вместо «здрасте», решил он.
— Наши законы гласят, — продолжал Соломон, — каждый вышедший на контакт имеет право на контакт и на трансформацию в наш мир.
— Что случилось с теми людьми, которые приходили вас арестовывать? — спросил полковник.
— Они прожили здесь свои сроки, изжили шлаки предыдущей жизни и прошли следующую трансформацию.
— Разве жизнь у вас длится несколько лет? — вмешался Иосиф.
— Здесь другие масштабы времени и не одна его координата. Они прожили тут, по вашим меркам, не менее двухсот лет.
— А ты, Соломон, почему не ушел дальше? Не из-за меня?
— Ты тут ни при чем. Все дело в шлаках. Моя трансформация была поспешной и вынужденной. Мой канал остался открытым. В него до сих пор поступает всякая дрянь, и пока я не найду способа ликвидировать эти шлаки, я не могу пройти следующую трансформацию. Но все это к тебе не относится. Ты чист, и никаких забот у тебя не будет.