— Забери-ка его отсюда, — жалобно попросила Лиза. — Лучше я буду звонить по телефону, какая разница? Не бойся, я ничего не прозеваю.
— Как скажешь, — согласилась Марго. — В конце концов, сейчас речь идет всего лишь о диагностике.
Гаденыша вернули на прежнее место, и он, словно бы и не заметив двух переездов, продолжал сидеть за компьютером.
Одновременно через Паулс ее порученец, бывший капитан милиции, получил задание добывать информацию обо всех случаях самоубийств «по-легионовски».
Индикаторы Гаденыша научились распознавать кровожадные импульсы Легиона намного скорее, чем в свое время «приборы» Фугаса. После небольших дополнений в конструкции, идентификация и «глушение» сигналов теперь могли происходить полностью автоматически.
Для всех неприятной новостью оказалось то, что теперь самоубийства происходили каждые два-три дня.
— Нервничает, падла позорная, вот гемоглобина и не хватает, — со злорадной ухмылкой заметил Гаденыш. — Неужто зачуял что-то?
Тем временем Лола подготовила помещение для штаб-квартиры — пять комнат, обставленных, как офис средней руки. Располагалась новая база на Петроградской стороне, в двух шагах от собственного жилья Паулс.
— Да, размах у тебя есть, не мелочишься, — похвалила ее Марго во время предварительного осмотра.
— Не ночевать же вам всем вповалку в одной комнате.
При перемене места дислокации с Марго произошел неожиданный и досадный инцидент. Когда перевозка аппаратуры и личных вещей была уже закончена, она осталась в «явочной» квартире одна, чтобы не спеша собрать все оставшиеся мелочи. Платон должен был ее увезти следующим, последним рейсом.
Она не столько опасалась забыть что-либо нужное, сколько хотела оставить квартиру стерильной, так чтобы нельзя было определить, кто и чем здесь занимался. Она тщательно вымела обе комнатенки и кухню, затем, дивясь собственной педантичности, проверила полки, шкафы и ящики столов. Результатом ее деятельности оказалась изрядная куча радиодеталей, мятой бумаги и пачек от сигарет, так что ей пришлось этот хлам выносить на лестницу, к мусоропроводу, в несколько приемов. Дверь, понятно, оставалась открытой. Закрывая заслонку мусоропровода, Марго услышала, как на ее этаже остановился лифт и из него кто-то вышел, но ожидаемого позвякивания ключей и хлопка закрываемой двери не последовало. Поскольку Платону уже полагалось вернуться, Марго вошла в квартиру, ожидая увидеть именно его. Но вместо Платона перед ней предстал небритый оборванец, в котором она лишь через пару секунд признала поэта Философьева. Он молча уставился на нее тусклым взглядом наркомана.
— Ну что, опять сбежал из психушки? — спросила Марго, чтобы как-то прервать утомительное молчание.
— Я пришел вразумить тебя. Легион благ.
— Тебе нельзя в таком виде болтаться по городу.
— Повторяй за мной: Легион благ.
— Перестань нести чушь, — раздражилась Марго. — Сукин сын твой Легион.
— Ты кощунствуешь против Него. Это наказуемо, — скучным голосом произнес поэт и, вытащив из кармана кухонный нож, бросился на Марго.
Двигался он неуклюже, поэтому Марго, припомнив студенческие тренировки по боевому самбо, без труда выбила из его руки нож и броском через бедро уложила на пол. Философьев остался лежать неподвижно, и ей стало совестно: он был настолько неловок и слаб, что отобрать у него нож можно было и без специальных приемов.
— Кто это? — послышался от двери спокойный голос Платона.
— Петербургский поэт Философьев… Но похоже, я малость перестаралась.
— Ничего подобного. Он исподтишка подглядывает.
— Да?.. Слушай, Петр: хватит валять дурака, вставай.
Поэт послушно встал.
— Ты выглядишь хуже бомжа. Давай, мы тебя отвезем в «Скворечник».
— Нет, нет, — в глазах Философьева возник неподдельный страх, — отпусти меня. Я боюсь врачей. — Он показал пальцем на Платона.
Марго и Платон удивленно переглянулись.
— Тебе есть, куда пойти?
— Я пойду домой. На вас обоих кишат бесы.
— Покажи ключ от дома.
Философьев покорно достал из кармана связку ключей и слегка побренчал ими.
— Ладно… не дури больше.
Выйдя на лестницу, поэт направился вниз пешком, опасаясь, по-видимому, в лифте набраться бесов от Марго и Платона.
— Надо было все-таки отвезти его в психушку насильно. Только вот устраивать шум не хотелось, — заметила Марго уже в машине.
— Не беспокойся, он туда и так попадет. И вообще, за него не волнуйся: натурального сумасшествия в нем — пять процентов, а остальные девяносто пять — симуляция.
— Да, он очень хитрый. Это я помню.
Переезд на новую территорию ознаменовался еще одним любопытным событием, знакомством Гаденыша и Лолиты.
Он трудился в поте лица, расставляя на столах аппаратуру, когда Лола зашла поглядеть, как идет обустройство базы. Дверь открыла Марго. Завидев Паулс издали, Гаденыш бросил моток провода, который держал в руках, на пол и побежал навстречу, но в нескольких шагах остановился, словно наткнувшись на неожиданное препятствие, и принялся ее разглядывать нахальным, откровенно похотливым взглядом.
— Ой-ой-ой, начальница, — запричитал он, — это надо же, какие невероятные женщины по нашей грешной Земле хиляют!
Лола выдержала долгую паузу, в свою очередь с любопытством рассматривая Гаденыша, и произнесла спокойно, но почему-то обращаясь к нему на «ты»:
— Может, поздороваешься для начала?
— Ну, конечно же, здравствуй! Здравствуй на многие лета! — он согнулся в шутовском поклоне. — Ты уж меня, придурка, прости: я как тебя увидел, тут же крыша и съехала!
— Не паясничай, — как ребенку, строго, но ласково сказала Лолита, — я не люблю этого.
— Хорошо, больше не буду, — ответил Гаденыш разумным голосом, и Лолита, дружелюбно ему кивнув, взяла Марго под руку и отправилась осматривать другие комнаты.
Марго было ясно, как день, что Гаденыш приглянулся Лолите, и, с учетом ее замашек, неизбежно в ближайшее время должен оказаться в ее постели. Паулс тотчас подтвердила ее догадку.
— Ты, надеюсь, не против? — спросила она без церемоний, правда, со смущенной усмешкой.
— Нисколько. Тем более, что при запуске вирусов и текстовых провокаций для Легиона ему без тебя не обойтись. — Марго на ходу смекнула, что, выпендриваясь перед Лолой, Гаденыш постарается сделать свою часть работы с блеском. — Только приобщи к делу одно замечание. У тебя есть привычка выставлять за дверь мужиков, которые тебе не потрафят. А он, учти, — не подарок, не зря прозвали Гаденышем. Но его до конца операции ты выкинуть не сможешь. Он человек истеричный и лагерный, может сильно нагадить. А мы и так не знаем, чем вся эта история кончится… И вообще, его нельзя оставлять без присмотра.