— Пережрал таблеток, — сказала Слеза. — Или кровь вступила в голову.

— Какая кровь? — Антон снизился как только мог. Конявичус не мог не слышать вертолетный рев над головой. Но продолжал бежать на особняк, раздирая рот в бессмысленном крике. Антон разглядел клочья пены на его губах.

— Сколько он уложил? Шестнадцать? Их кровь, — объяснила Слеза.

На заборе, расставив ноги, уже стоял хохочущий жлоб, уперев в бронежилет пулемет.

— Стреляй! — крикнул Антон Слезе, бросил вертолет прямо на хохочущего жлоба.

Слеза срезала его с забора, как садовник цветок. Но скорость была велика, в следующее мгновение забор, вышки, стреляющие вверх фигурки, ломаная линия крыши особняка остались позади. Антон повел машину на разворот.

— Они застрелили его, я видела, — сказала Слеза. — Он сам хотел.

Бывший главнокомандующий вооруженными силами провинции «Низменность-VI, Pannonia» Бернатас Конявичус лежал на асфальте лицом вниз в луже крови. Врекомупровцы выкатывали на лужайку зенитное орудие. Антон бросил вертолет в сторону. Можно было не мстить за Коня. За него отомстят наступающие федеральные войска Центризбиркома, неведомые люди-землееды.

Вертолет как будто сам решал куда лететь. Вскоре они оказались над библиотекой. Возле железной проржавевшей двери стоял Фокей — рыжебородый, мятый, пьяный, — смотрел из-под ладони на вертолет. Миллиардер и компьютерный хулиган не мог разглядеть снизу Антона и Слезу, но чудесным образом разглядел, махнул прощально рукой.

Антон решил садиться. Фокей протестующе скрестил над головой руки. Он был в каких-то лохмотьях. Своим новым видом кара-рублевый миллиардер Фокей напоминал фиолетовых пожирателей радиоактивного тряпья на пригородных помойках, в стрельбе по которым еще недавно упражнялся Конявичус. Хоть и пьяный, Фокей вдруг резко припустил прочь от двери, лихо перескочил через невысокий заборчик сквера и — дальше, дальше по пустырю, только лохмотья развевались на ветру, словно пух и перья у бегущей по земле птицы. Бег Фокея был непонятен Антону, но он утешился тем, что дед не орал и на губах у него не было пены.

Антону и прежде казалось, что Homo sapiens покуда еще не нашел своего окончательного облика. Многочисленные свидетельства о все новых и новых людях, хотя бы гонимых нынче сюда войсками, подтверждали это. Где появлялись новые люди, старые, такие, к примеру, как Антон, Слеза, Зола, Конявичус, даже и капитан Ланкастер, Николай, Гвидо, — бесследно исчезали. Каждый раз, когда Антон думал о человеке будущего, перед глазами вставала одна и та же картина: некто светящийся в лохмотьях скачет по пустырю, а Антон почему-то взирает на него сверху. Потом Антон почему-то камнем падает вниз, ударяется о землю, остается живым, но недвижным. Тут-то над ним и нависает харя нового человека. Антон не мог припомнить харю в подробностях. Каждый раз она была неописуемо ужасная, но обязательно разная.

Пока он предавался этим бессмысленным рассуждениям, Фокей… пропал среди пустыря, растворился в воздухе, провалился под землю.

— У него тут лаз, соединенный под землей с библиотекой, — объяснила Слеза. — За него можно не волноваться.

— Да-да, конечно, — Антону хотелось верить, что хоть за кого-то в этой жизни можно не волноваться.

Он вдруг подумал, что скачущий по пустырю в фиолетовых лохмотьях Фокей был похож на… струйку дыма над библиотекой. Дым ел глаза. Антону приходилось отворачиваться от Слезы, чтобы она не увидела слезы в его глазах.

Впрочем, Слезу не сильно интересовали его слезы.

Антон снова повел машину на правительственный квартал.

— Ты что, женат на ней? — спросила Слеза.

— Хуже, — ответил Антон.

— Что может быть хуже, — с ненавистью посмотрела на него Слеза, — чем вести вертолет под зенитный огонь из-за бабы, которая шляется неизвестно где?

— Она беременна, — сказал Антон.

— От кого? — воскликнула Слеза. — Она спала со всем правительством!

Антон махнул рукой. Ему не хотелось сильно бить Слезу, но удар пришелся костяшками пальцев ей по носу. Голова Слезы влипла в кресло. Из носа хлынула кровь.

— Ну почему я тебя сразу не застрелила? — тихо спросила Слеза. Она вертелась змеей, едва не выворачивалась из своего комбинезона. Антону стоило немалых трудов одновременно вести машину и не допускать Слезу к лицу. Отчасти отомщенной Слеза посчитала себя только после того, как расцарапала ему щеку и выдрала клок седых волос.

— Нельзя быть такой агрессивной, — протянул ей Антон в знак примирения какую-то тряпку.

— А спать со всем правительством можно? — крикнула Слеза.

— Даже если это так, — возразил Антон, — это должно волновать меня, а не тебя, ты не находишь?

— Конечно, — неожиданно легко согласилась Слеза, — но не до такой степени, чтобы рисковать из-за нее всем. Даже если ты ее отыщешь, боюсь, мы не поместимся в вертолете.

— Почему? — удивился Антон. — Места много.

— Мало! — запрокинула голову, чтобы остановилась кровь из носа, Слеза.

Вертолет сильно встряхнуло. Синяя с четкими очертаниями туча прикрыла солнце. Деревья внизу, как по команде, склонились влево. Скрытое солнце оплавило края тучи, вставило ее в светящуюся золотую раму. Некая укоризна почудилась Антону в нахмурившихся небесах, внезапном сильном боковом ветре. Антону показалось странным, что судьба так строга к нему и к его женщинам. Пока Антон размышлял над этим, небо прояснилось, быстрые ноги ветра увязли в листьях и кустах. Антон был свободен в выборе. Но он знал, что все уже решено без него.

54

Дом Антона и Золы был разграблен. В бассейне плавали обломки неизвестно зачем разбитой мебели. Стекла и двери в доме отсутствовали.

— Идиот, ох идиот… — простонала Слеза, когда Антон лихо посадил вертолет на лужайке перед особняком. — Да будь там хоть один с гранатометом…

— Тебе же меньше проблем, — Антон спрыгнул на землю, двинулся к выбитой двери.

Слеза застыла за пулеметом. Антон визуально, как будто на затылке был глаз, ощутил, как она прицелилась ему в спину. Подняла мушку к затылку. Опустила и снова провела мушкой вдоль позвоночника. У нее еще болел разбитый нос. Пальцы, должно быть, белели на курке от желания нажать.

Слеза в очередной раз пожалела его.

Внутри было, как и должно быть в разграбленном доме. Все, что можно было сорвать, опрокинуть, разбить — сорвано, опрокинуто, разбито. Кровати перевернуты, матрасы вспороты, стены зачем-то изрешечены пулями. Наибольшему и подробнейшему разграблению подверглась кухня. Унесено было все съестное, включая соль. Продуктовый шкаф разнесен в щепы. Вероятно, сначала здесь побывали врекомупровцы, затем литовцы. Или наоборот.

Золы не было.

Антон уже собрался уходить, но обратил внимание на капельную кровавую дорожку, почти незаметную на затоптанном крашеном полу коридора. Дорожка вела ко второму выходу. Чем ближе к выходу, тем чаще, свежее становились капли. Под невыбитой по странному недосмотру дверью и вовсе натекла лужица. Если бы кто-то из грабителей находился в доме, он бы давно застрелил Антона. Он так вольно и открыто бродил по дому, что это было сделать под силу и смертельно раненному. Следовательно, раненый за дверью или уже был не в силах стрелять, то есть мертв, или не хотел. Некоторое время Антон молча смотрел на красную лужицу под ногами. За время, что он смотрел, она увеличилась в размерах. Стало быть, Антона и неведомого раненого разделяла всего лишь дверь. Можно было, конечно, обойти дом, посмотреть в окно из-за угла, но было лень. Можно было просто вышибить дверь ногой, но это неизбежно бы травмировало неведомого страдальца. Вдруг там Зола? Да, но зачем ей ползти ко второму выходу по коридору, прятаться за дверью? Зола предвидела все, в спальне под полом у нее был оборудован тайник с лекарствами. А если она ранена в голову? В таком состоянии человек не сознает зачем и куда он ползет. Но если в голову — такая лужа крови не натечет. В голове мало крови. Рассуждать на эту тему можно было бесконечно. Антон сделал самое глупое из всего возможного — тихо постучал в дверь. Из-за двери донесся стон, затем она чуть приоткрылась.