И если бы все мои овечки произвели на свет ягнят, я бы прирезал каждого из них, но я считал, что распознаю Антихриста в новорожденном мерзавце с первого взгляда. Я не сомневался в том, что, когда маленький мистер Мерзкий Красавчик выскочит из лона Хизер, Лунной Девочки, Сары, Рэчел, Нанетты, Мей-Лю, Сканк, Эвис, Сабиндры, Пань, Лоу Райдер, Арквитты, Саджит, Тэмми, Джорджи-Порджи, Акико, Кончиты, Сьюки, Сэмми, Большой Индианки или Зельды, этот паршивец явится в ореоле сверкающих стрел и неоновых огней. Однако, вопреки моим вдохновенным усилиям, ни одна из этих пылких девушек не понесла. Из всех помешавшихся на искусстве любительниц экспериментов, с которыми я переспал в тот восхитительный период моей жизни, забеременеть удалось лишь Стар Данстэн.
Голос, принесший мне откровение, вовсе не шутил, когда сообщал о том, что враг мой изворотлив. Я безрассудно заключил, что все предусмотрел и подготовил. Узнав о беременности Стар, я противопоставил обычному нытью об «обязательствах», от которого не удержалась даже такая мечтательная девушка, как она, предложение переехать ко мне. Стар была бесконечно благодарна мне за то, что я не отправил ее к подпольному акушеру, и любое мое намерение приводило ее в восторг. Откуда ж было девчонке знать, что, затащив ее в постель, я преследовал лишь одну цель – чтобы Стар забеременела. Я хотел нормальных, здоровых родов. А через несколько дней после возвращения мадонны с младенцем домой я вдавлю его мордашку в подушку и подожду, пока он не обмякнет. План был безупречен, но, как и предвещал голос, по совершенно не зависящим от меня обстоятельствам провалился.
Я выдавливал из себя тошнотворные нежности, которых ждала от меня женщина с разраставшимся животом. Несколько месяцев я мерзко сюсюкал и лживо разглагольствовал о нашем сиятельном будущем. Тем более неожиданным стал один прекрасный вечер, когда я вернулся с прогулки в опустевший дом. То есть он опустел в плане отсутствия моей раздобревшей приживалки и ее пожиток. Она смылась, сбежала. Я подозревал, что у нее появился дружок. Я до сих пор считаю, что так оно и было, но, поскольку мне не удалось найти ее, несмотря на то что я буквально заглянул под каждый камень в радиусе пятидесяти миль, доказательств у меня не было. В отчаянии я прибегнул к помощи леса Джонсона и обнаружил, что говоривший со мной Голос теперь умолк навеки. Месяц спустя я услышал от Эрвина Лика, по прозвищу Трубач, в то время еще цеплявшегося за место в Альберте, что моя возлюбленная снова объявилась в Эджертоне и родила. С дешевеньким обручальным колечком на пальце она в настоящее время прячется в доме одной из своих теток на Вишневой улице.
Отлично, подумал я: несколько предварительных визитов, украшенных букетами цветов и коробками шоколадных конфет, заверения в полном прощении, демонстрация страстной любви к младенцу – и она вернется в мгновение ока, бесценная моя возлюбленная с прильнувшим к ее груди херувимчиком. Вот тогда-то я и придушу того, кого породил. Через несколько часов в дверь мою постучались двое полицейских: «кто-то», как они сказали, «накапал на меня» – донес о нескольких фактах моего участия в незаконной деятельности. Последовавшее вскоре расследование привело к моему второму заключению, на этот раз в тюрьме штата под названием Гринхэвен.
В стены тюрьмы я принес с собой репутацию, которая гарантировала уважение, повиновение, власть и комфорт, какой только возможен в условиях застенка. Все, чего бы я ни пожелал, я мог заполучить в двойном размере, за исключением, правда, одного – избавить мир от отродья Стар.
На этот раз лишение свободы я переносил гораздо легче прежнего, поскольку заполучил сносную камеру с отдельным туалетом и телефоном, приличную еду, сексуальные контакты с посетителями женского пола, разнообразные книги и журналы, необходимые для моих исследований, включая те, что содержали информацию о жизни и творениях Учителя из Провиденса (в ту пору происходило нечто вроде его воскрешения – с моей помощью), и беседы с забавными соседями – то есть все, в чем я нуждался. А где-то рос и развивался малыш: из пеленок – на горшочек, от Детского лепета – к первой шепелявой фразе на родном языке. Еще пару десятилетий он не будет представлять никакой угрозы моей судьбе и мне – вестнику Апокалипсиса. То, что было сообщено о моей Миссии, укрепило мою веру в мудрость моих неземных Прародителей. Расправиться с выродком можно будет и после выхода из тюрьмы, и я предвкушал начало охоты. Тем временем большая часть моих исследований была посвящена разработке общего плана и деталей грядущей погони.
Как раз к тому времени, когда «курортное» заключение набило мне оскомину, случился тюремный бунт, давший мне возможность покинуть Гринхэвен и в дальнейшем сохранить анонимность. Подробности можно опустить. Скажем так: легкое применение моих нестандартных способностей позволило мне похоронить свою официальную личность в наибезопаснейшем хранилище и беспрепятственно выйти на свободу. Я вернулся в родной город, чтобы поселиться там в уединении и продолжить поиск, который веду и по сей день.
Годы тянулись долго и принесли много разочарований. Мой противник, как и предвещали, был изворотлив и порой ускользал от меня как раз в тот момент, когда казалось, что мои руки уже сомкнулись вокруг его хилой шеи и уже не разомкнутся. Однако в год своего побега из тюрьмы я получил некий последний подарок, который мне приносили теперь ежегодно, и этот дар я каждый год предвкушал с нежным и неистовым пылом, все еще способным окрылять меня, ускорять мои шаги и учащать сердцебиение. Он питал мои силы в суровые и безрадостные годы, когда удача бежала от меня. По милости Древних Богов мне преподносили тень тени, то есть сына Стар Данстэн, в день его рождения.
У него остался только один день рождения – это его последний год. И где бы он сейчас ни был, крался ли по больничным коридорам, отсиживался ли в старых домах на Вишневой улице или закусочных Хэтчтауна, прятался или шлялся в открытую по эджертонским бульварам, улицам и темным закоулкам, – день этот наступит ровно через неделю.
Кроссовки Нетти шлепали по красным плиткам кафеля, у бедра ее болталась сумка из ковровой ткани размером с добрый чемодан. Почти все находившиеся у центрального поста сестры, техники и лаборантки подняли головы. Зеленая униформа медперсонала напоминала пижаму, и мое болезненное воображение придало им пепельно-светлые волосы и нордические глаза. Подобная комбинация напоминала научно-фантастические сюжеты о похищении инопланетянами. Эффект усиливало освещение их царства, напоминающее внутреннюю подсветку космической станции.
В самом дальнем конце помещения тетя Мэй повернулась к ближайшему члену экипажа и объявила:
– Это Нэд, сын моей племянницы. У него случаются припадки.
Нетти притянула меня в свои объятия. Через ткань ее сумки я почувствовал твердые округлые формы бутылок и банок.
– Когда я сегодня утром набрала твой номер, телефон звонил, звонил, и я сказала Мэй: «Мальчик на пути домой», правда, Мэй? – Она глянула через плечо, не выпуская меня, и сумка ткнула мне под ребра.