– Например, – разъяснил Нолли, – если вам нужно добыть какую-нибудь штуку, мы могли бы помочь вам ее добыть.
– А вы можете помочь мне выбраться отсюда?
Мальчишки переглянулись.
– За доллар, – пояснил я.
Нолли протянул грязную ладошку, и я положил в нее еще один доллар. Стремительно – я едва успел заметить момент старта – он рванул по Лавандовой в направлении, противоположном принятому моим преследователем. Я бросился за Нолли через проулочки, едва успевая прочесть их названия: Шнурочный, Мускусный и Ананасовый.
– Где мы выйдем?
Ясно: сам увижу, когда выберемся.
С Ананасового мы свернули на Медовый – шестифутовый проход с лампочкой, одиноко светившей в дальнем его конце. Неторопливые и тяжелые шаги донеслись с соседней улочки. Нолли помедлил в нерешительности. Секундой позже раздался отчетливый звук – кожаные подошвы по булыжной мостовой. Нолли метнулся вдоль по Медовому. Я – за ним, уже не сомневаясь, что преследователи слышали меня так же отчетливо, как и я их. Мы выбежали на миниатюрную площадь под названием Двор Белой Мыши, и Нолли указал пальцем в направлении темного прохода на противоположной стороне.
– Туда, на Шелковую, – проговорил он, – беги по Шелковой, Стеклянной, Пивной и выйдешь.
Он шмыгнул в проход к смежной улице.
Шаги приближались.
Я бросился на Шелковую, но услышал, как тяжелая поступь настигает меня. Я остановился и оглянулся. Звук, словно описав круг по узкому проулку, теперь донесся спереди. Я пошел вперед и услышал более легкие, цокающие звуки шагов откуда-то с другой стороны. В конце проулка я, не оглядываясь, свернул, как я надеялся, на Стеклянную, побежал в направлении лампы, висевшей над следующим перекрестком, и понял, что единственные шаги, которые я сейчас слышу, – мои собственные. Чертыхнувшись, я остановился и стянул туфли.
Прямо передо мной из-за угла вынырнула массивная фигура и буквально заслонила собой центр улочки под лампой. Фигура подняла в замахе руку с бейсбольной битой и метнулась ко мне.
В тот же самый момент некто ухватил меня за воротник и швырнул в сторону – я полетел на мостовую. Подняв голову, я успел увидеть атаку отшвырнувшего меня – сделав шаг, он прыгнул на нападавшего как тигр. На ощупь я нашел снятые туфли. Бейсбольная бита, чиркнув по стене, метнулась вверх и резко опустилась. Раздался сочный удар – с таким звуком трескается арбуз. Бита еще раз опустилась с более тяжелым и глухим ударом. Я попытался отползти подальше от побоища, и бита, скользя по булыжнику, подкатилась ко мне.
Надо мной из залитого светом прямоугольника окна высунулся мужчина. Освещенный тусклой уличной лампой, труп громилы распростерся на мостовой. Стройный незнакомец в голубом костюме не спеша удалялся в конец Стеклянной. Затем вдруг остановился. Фантастический ужас, наполовину состоящий из предчувствия, заполнил все мое существо.
Человек на перекрестке неторопливо шагнул в круг света и повернулся ко мне лицом. То, что он собирался мне сказать, вызывало у него улыбку. Уже не фантастический, а перенесенный в каждой своей мельчайшей подробности из моих снов ужас буквально приклеил меня к булыжникам. Догадка о том, что я сейчас услышу от него, затопила меня страхом.
– Нэд, никогда не отказывайся от приглашения леди. – Голос его был моим и не моим одновременно.
Мой бесцеремонный двойник смотрел на меня из-под полузакрытых век с почти ласковым, насмешливым презрением. Я глядел на его лицо, и на доли секунды ко мне вернулось ощущение узнавания, которое выдернуло меня из моего ночного кошмара. В тот момент, когда он исчез в сумраке проулка, я понял, что это его имя назвала мне Стар. Я чувствовал, что теряю сознание, лечу вниз и рыдаю от горя, засевшего в самом центре моего сердца, взмываю на два фута над землей и разлетаюсь кровавыми клочьями и брызгами. Роберт сам представился мне. Беспомощно, словно пытаясь последовать за ним, я сделал было шаг вперед, затем развернулся и побежал обратно.
Что со мной происходит? Что за демон подвергает меня тяжким испытаниям, что за демон гонит меня в ночные рейды?
Сгорая от стыда и унижения, склоняю голову: я ставил под сомнение Мастера и его Творения. Кто я? Кто был моим настоящим отцом? «Уотли хотели впустить их, но это еще не самое страшное!» [31]
(Цитируя эти замечательные слова, я залился неудержимым смехом, который утих только сейчас. Утираю слезы радости и продолжаю.)
Далее я привожу описание моих достижений в хронологическом порядке.
Угнетенное состояние, видное в моей последней записи, лишило меня мужества продолжать ночные прогулки, вследствие чего я без сил падал в кровать незадолго до полуночи и чувствовал себя совершенно разбитым с восходом солнца. Сидя перед незахламленным уголком моего обеденного стола, я копался в мусоре в поисках недоеденного пирожка, который лежал здесь не более недели. Когда же рука моя наткнулась на закаменевший пирожок, удивительный свет вдруг пролился на меня из темнейших небес и невидимый оркестр сыграл величественный аккорд, завершившийся звоном литавров. Сошествие этой лучистой, полной света (и тьмы) гармонии явилось для меня свидетельством лишь одного: в это самое мгновение Стар Данстэн испустила дух – прощай, спи спокойно, тра-та-та, аминь.
Кончина Стар-свиноматки подарила мне сладостное ощущение реванша, а то, что я мгновенно узнал о событии, в мгновение ока смело все мрачные тучи с небес моей души. Вот, вот оно, доказательство того, что это не иллюзия, что Миссия моя продолжается. Мои беспощадные праотцы улыбались сверху, если, конечно, такие Великие Сущности способны улыбаться. Я швырнул пирожок-окаменелость в сторону мусорной корзины – в общем, туда, где что-то поблескивало и должна была находиться корзина, вскочил и начал мерить шагами комнату до тех пор, пока не ощутил, что тело мое полностью подчиняется мне. Минут через десять я набрал номер телефона второсортной эджертонской больницы и пережил непростой момент, в течение которого меня соединяли с отделением интенсивной терапии. Хуже того – какая-то медсестра Цвик объявила, что, хотя с пациентами отделения нельзя говорить по телефону напрямую, можно оставить сообщение, которое будет передано конкретному пациенту. Я назвал конкретного пациента. Восхитительная Цвик колебалась не более полсекунды, прежде чем сообщила мне деловым тоном, что миссис Валери Данстэн только что скончалась.
Пусть даже предвиденное и ожидаемое, событие такого масштаба способно порвать паутину.
Возвращенный к жизни, я провел день, внимательно перечитывая Священные тексты Мастера из Провиденса и подмечая сотни пророческих отрывков в Его рассказах, на которые я прежде не обращал внимания. Например, мне понадобилось перечитать «Натуру Пикмена» несчетное количество раз, чтобы в один прекрасный день – сегодня – постичь важность следующих строк: