— Мам, не могу я вот так просто взять и забыть о нем.
— Нет, можешь. По крайней мере попытайся. — Сделав шаг к сыну, она крепко ухватила его за руку.
— Ладно, ладно, — проговорил он.
Дикое выражение ее глаз испугало Марка.
— Нет, не «ладно»! Дай мне слово держаться от этого дома подальше.
— Хорошо.
— Нет, дай мне слово.
— Даю слово.
— А теперь пообещай, что никогда не полезешь в этот дом... — Нэнси открыла рот, закрыла и открыла снова. — Пока я жива
— Йоу, мам, ты меня пугаешь.
— Вот и хорошо. Страх за мать тебе не особо навредит. И не говори мне «йоу». Итак, я жду.
— Я никогда не полезу в этот дом — С горящими глазами она кивнула ему. — Пока ты жива
— Обещай.
— Обещаю. Мам, отпусти, а?
Нэнси отпустила его руку, но Марку казалось, что ее ногти по-прежнему впиваются в кожу. Он потер руку.
— Так, а чем ты собираешься заняться вечером?
— Ну, может, погуляем или в кино сходим
— Будьте осторожны, — напутствовала она, безошибочно опустив пальцы на то место на руке сына, где уже распускались синяки.
Со скейтбордом в руке Марк выскользнул через заднюю дверь. К его удивлению, Джимбо уже поджидал его, привалившись спиной к бетонной стене.
Друзья неторопливо пошли по переулку в сторону дома Монэгенов и Западной Ауэр-авеню.
— Блин, в парке ни души, — сообщил Джимбо. — Из-за этих копов у фонтана никто теперь туда не попрется.
— Кроме педофилов-детоубийц. Хотя им там теперь нечего ловить. «Чувачок, а куда это все подевались, а? У меня на заднем дворе место еще для парочки могил осталось».
— Все просто, чувачок: есть еще детские площадки и торговые центры. Все, что требуется, — шоколадные ириски и тонированная тачка.
Марк хмыкнул: «Шоколадные ириски и тонированная тачка».
Внезапно сердце его екнуло: вспомнился разговор с матерью.
— Я спрашивал маму об этом доме, а она аж взбесилась.
— Да ну? — Джимбо как будто заинтересовался больше, чем Марк ожидал.
— И заставила меня дать слово не лезть туда. По крайней мере пока она живет на свете.
— Значит, ждать тебе еще лет пятьдесят.
— Почему, интересно, она решила, что я сплю и вижу, как туда забраться?
— А она знает, что ты чокнулся на этом доме?
— Нет! Я тоже, между прочим, не считаю, что чокнулся на нем. Не хотел я тут тебе кое-что рассказывать, но, видно, придется. Тогда сам решишь, чокнулся я или нет.
— Кстати, куда двинем? Можно смотаться на автобусе в центр — может, новые диски появились.
— Ты можешь заткнуться и дослушать до конца, а?
Марк остановился; пройдя по инерции несколько шагов, остановился и Джимбо.
— Чего?
— Тебе интересно? Слушать будешь?
— Ну, только про это твое «кое-что», о котором ты не хотел мне говорить, я мог бы послушать и в автобусе.
— Слышь, я вроде там кого-то видел сегодня.
Джимбо подошел поближе, склонив голову набок. Теперь он точно заинтересовался.
— В смысле? В окне, что ли?
— Ну конечно в окне, балбесина. Где еще-то я мог там кого увидеть?
— И кого?
— Не разглядел Видно было не очень — вроде как в глубине комнаты, в темноте, кто-то стоял, но не так близко к окну, чтобы я мог как следует ее разглядеть.
— Ее? Думаешь, это была женщина?
— Думаю. Вроде бы женщина.
Марк попытался припомнить увиденное: тень двигается по направлению к нему сквозь слой серой темноты, затем отступает в невидимое. Тень без характерных признаков возраста или пола, хотя...
— Пошли посмотрим, — твердо сказал Джимбо.
— Ты ж хотел в центр.
— Мне все равно до конца недели новые компакты не потянуть. Как и тебе, кстати.
Джимбо развернулся и зашагал по переулку в том направлении, откуда они пришли.
— Я тоже спрашивал родителей об этом доме. Сказали, что, когда переехали сюда, он уже пустовал
— Мама заводится с пол-оборота при одной мысли о доме. Она взяла с меня слово... Ах да, я уже говорил
Высокая бетонная стена тянулась слева от них, и Джимбо на ходу похлопал ее ладонью.
— Видок у этой штуковины, честно говоря, жутковатый. В смысле необычный, а?
В самом конце переулка асфальт сменил булыжную мостовую. Ребята вскочили на скейтборды и лихо завернули за угол на Мичиган-стрит.
— В следующий раз притащу папашин бинокль, — сказал Джимбо. — Клевая штука, слышь. Следы космонавтов на Луне разглядеть можно.
Дом оставался на своем узком участке — такой же, как и прежде. Окна его не отражали ничего. Языки подпалин будто едва заметно трепетали на кирпичах стен. Сегодня рокот колес скейтбордов отчего-то неприятно отдавался в ушах Марка — казалось, что они производят в три раза больше шума, чем обычно, издавая грохот, от которого звенят тарелки на полках и дрожат стекла в оконных рамах.
Барбос мистера Хилльярда поднял вытянутую голову с крупным носом и выдал унылое «гав». Марку показалось, что занавеску на окне веранды кто-то резко задернул Собаку они разбудили — интересно, что еще они пробудили к жизни?
— А можно смотаться в Берли, — предложил вдруг Марк. — Стемнеет еще как минимум через час
— Да нет, давай покатаемся тут, — сказал Джимбо. Мысль о таинственной девушке пробудила в нем незнакомый тревожный интерес. — Если она в доме, она услышит нас. И может быть, снова подойдет к окну.
— Чего ради? — В голосе Марка звучало сомнение, а сердце вдруг учащенно забилось.
— На тебя полюбоваться, — ответил Джимбо. — Именно так она и сделала в первый раз, правильно?
— Если это была она Если там вообще кто-то был...
Джимбо пожал плечами и описал на доске неспешно-плавный полукруг:
— Может, она из дома сбежала.
— Может, — сказал Марк. — Одно я знаю наверняка Там ее точно никто не будет искать.
И сразу же подумал: а так ли это? Он чувствовал неуверенность и слабость и очень не хотел, чтобы Джимбо это заметил
В течение следующего часа они толкали доски в юрку и съезжали вниз по склону, спрыгивая с тротуара на проезжую часть и финтя. Изредка их провожали взглядами с крылечка или из окна соседи, но никто не делал замечаний. По меньшей мере раз в две минуты Джимбо или Марк бросали взгляд на окна дома номер 3323, не замечая ничего, кроме непроницаемой, похожей на пленку поверхности стекол.