От Омара Хилльярда я уже знал, что Марк еще раз приходил в дом Калиндара в один из дней перед своим исчезновением.
— Ну да, продолжил. И нашел в подвале много всяких странных штук — ну, большой железный стол и, это, как его, желоб такой, спускающийся с первого этажа И там везде были пятна крови. Но...
Джимбо ткнул кончик ломтика жареного картофеля в кетчуп. Глаза его встретились с моими, и он отвел взгляд. Примерно треть картофельного ломтика с красным кончиком исчезла у мальчика во рту. Он оглянулся, словно ненароком, на уминавших стейки бизнесменов и провинциальных дамочек, поедавших салаты за большими столами полированного дерева В другом конце помещения, у длинной стойки бара, пожилой мужчина в помятом льняном костюме и молодой человек в спортивной рубашке изо всех сил старались удержаться и не строить глазки барменше, которая во времена моего первого визита в этот ресторан еще не родилась.
— Ты все время пытаешься отвлечься и сам себя сбиваешь, — сказал я Джимбо.
Он высунул кончик языка и коснулся им верхней губы. Глаза его будто расфокусировались за мгновение до того, как встретились с моими:
— Чего?
— Пытаешься удержать себя от того, чтобы сказать мне что-то.
Джимбо уткнулся взглядом мне куда-то в область подбородка
— Ради Марка ты должен рассказать мне все, что знаешь. Именно для этого мы с тобой здесь.
Джимбо кивнул, но не слишком убедительно.
— Ты говоришь, он видел там желоб и металлический стол. Из сайтов о Калиндаре вы, наверное, знали о том, что он расчленял тела некоторых своих жертв, прежде чем бросить их в печь. А операционный стол он заказал себе в компании по доставке медицинского оборудования.
— Ну да, знали.
— Потом ты начал рассказывать мне что-то другое, но как будто сбился с мысли.
Я наблюдал за тем, как Джимбо продумывает варианты ответа Затем он коротко глянул на меня, кожа над его скулами натянулась, и я понял, что он наконец решился.
— Марк проверил все эти маленькие комнаты в подвале. В одной была операционная, в другой стояли три или четыре корзины с крышками, пустые. Он еще подумал, что здесь была сложена одежда женщин и полиция увезла ее.
— Дело в том, что полиция не досматривала дом так тщательно, как это сделал Марк.
— Ну да, коридоры они не нашли.
Джимбо прожевал кусочек стейка, проглотил и глубоко вздохнул Мы, похоже, готовы были подойти к тому главному, что он скрывал от меня.
— Короче, Марк пошел обратно. Наверх. Начало желоба он нашел в потайном проходе между гостиной и столовой. Калиндар тащил их сквозь стены, спускал по желобу и грузил прямо на стол. Первый этаж был таким же, как и все остальные: выбирай какую хочешь лестницу — и попадешь в любую точку дома Марк сказал, что Калиндар перед тем, как убить, мучил женщин: давал им знать, что он рядом, но видеть его они не могли. — Он поморщился. — В прихожей вход в потайной коридор был в стенном шкафу для пальто, что под лестницей. — Джимбо помедлил в нерешительности, и я понял отчего. Ему нужно было обдумать, стоит ли идти в своем откровении дальше.
— А стенной шкаф, — продолжил он, — такой же, как в спальне.
— Ясно. И он заглянул в него.
Джимбо собирался рассказать все, но лишь в тот момент, когда не рассказать уже будет невозможно. Я решил чуть подтолкнуть его.
— И увидел внутри такой же деревянный ящик, как наверху?
Джимбо моргнул Выходит, я угадал.
— Так что там было? Дневник? — спросил я и подумал: холодно.
— Нет, не дневник, — пробормотал Джимбо.
Меня вдруг осенило:
— Ему удалось вскрыть ящик?
Джимбо кивнул Он отвел взгляд, и его губы дрогнули, на одно лишь мгновение сложившись в подобие улыбки.
— Джимбо, хватит, прошу тебя. Не ходи вокруг да около. Что было в ящике? Гора костей? Череп?
— Да ничего такого. — Джимбо улыбался. Я был настолько далек от истины, что это его развеселило. — Когда Марк вскрыл тайник, он увидел там свой бумажный пакет. Со всем содержимым фотоальбомом, молотком и «фомкой». И дурацким бутербродом
В другом конце зала нежным колокольчиком рассыпался звонкий смех барменши. Мы повернули головы и увидели, что пожилой мужчина трясется то ли от смеха, то ли от возбуждения. Отсюда, с того места, с которого мы смотрели, он напоминал трясущийся скелет в костюме.
Попроси Тимоти Андерхилла, и он мог бы выпалить единым духом всю иерархию военных чинов от рядового до главнокомандующего. Почти каждый бывший солдат в состоянии сделать это, но в своих романах Тим иногда упоминал о собственном военном опыте во Вьетнаме и делал это с большим знанием дела. В его книгах также рассказывалось о методах работы различных отделений полиции, и хотя любое отделение полиции в мире является военизированной структурой, задачи их отдельных чинов все же различны. Общего стандарта нет.
Вот, например, сержант Франц Полхаус, размышлял Тим, — суровая, властная фигура во главе стола, за которым расселась его аудитория из шести человек. Когда их небольшая делегация прошла через отделение, Тиму бросилось в глаза, насколько полицейские в форме и гражданском уважают сержанта. Полхаусу было чуть за сорок, и строгий голубой костюм сидел на нем, как некая разновидность брони. Бицепсы заполняли рукава, и воротник рубашки облегал шею, как приклеенный. Наверняка, подумалось Тиму, сержант проводит немало времени в тренажерном зале. Комната была без окон, и в воздухе крепко пахло сигаретным дымом Сержант Полхаус преобразовал жалкую каморку в командный пункт.
— Прошу вас, присаживайтесь, и давайте выясним, знакомы ли мы друг с другом.
Он посмотрел на супружескую пару, расположившуюся за столом слева от него. Раскормленный розоволицый тип, что сидел рядом с нервной блондинкой, подскочил, будто его кольнули булавкой.
— Уф, мы — Флип и Марта Ослендер, родители Шейна, — пропыхтел он. — Рад познакомиться со всеми.
— Билл Уилк. Отец Трэя.
— Всем добрый день. Я Джинни Дэлл, мать Дьюи.
У Билла Уилка были круглые желтые глаза и тщательно выбритая, похожая на шар от боулинга голова, низко посаженная на коротком и толстом туловище. Джинни Дэлл чуть отодвинулась от него вместе со стулом
— Меня зовут Филип Андерхилл, я отец Марка, а это мой брат Тим. Он не из нашего города.
— Для начала, я думаю, присутствие вашего брата здесь ни к чему, — заявил Уилк, — но его пригласил сержант. Вообще-то должны были собраться только близкие родственники.
— Я близкий родственник, — сказал Тим.
Билл Уилк хмуро глянул на него, затем повернул голову на несуществующей шее, чтобы разглядеть Ослендеров.