Том, совершенно обнаженный, завернутый лишь в мягкий плед, мчался на санях с Коулменом Коллинзом, а вокруг бушевал буран, почти скрывая лошадь впереди. Они неслись куда-то вверх, по обеим сторонам возвышались темные стены леса, и только серый силуэт лошади мелькал в белой пелене.
Коллинз повернулся к Тому, и тот чуть не вывалился из саней: лицо мага походило на череп, мертвенно-бледная кожа обтягивала кости. Из провала рта послышались слова:
– Не бойся, просто я решил уединиться с тобой на минутку, чтобы поговорить с глазу на глаз. Все осталось как и было – не надо бояться.
Теперь на Тома смотрел не череп, то была морда волка, только почему-то белого.
– Я ничего тебе не запрещаю. Абсолютно ничего, – проговорило чудовище. – Можешь заходить куда захочешь, открывать любую дверь. Учти, птенчик, лишь одно – с чем бы ты ни столкнулся, что бы ни увидел, приготовься воспринимать это как должное, ничему не удивляться и ничего не бояться.
Волчья морда оскалилась в зубастой ухмылке.
А сани все неслись сквозь обжигающий ветер в снежную пелену.
– Какой сегодня день, вернее, ночь? – выкрикнул Том.
– Все тот же, тот же самый день. Или ночь, если хочешь.
– А я летал или нет?
Волк рассмеялся.
Ты можешь открывать любую дверь.
Лошадь все несла и несла их в гору, ночь становилась все черней и черней, мороз усиливался.
– Все та же ночь, только шесть месяцев спустя, – прорычал волк. – Та же ночь, только в другом году.
Зверь снова захохотал. Тома сковал такой жуткий холод, что впору было вывернуть собственное тело наизнанку, чтобы закутаться в него.
– Так я летал? Скажи!
И Коллинз в волчьей шкуре ответил ему:
– Ты теперь мой, мальчик, мой и ничей больше. Так что все секреты и тайны магии перед тобой открыты.
Лес остался позади, и сани, похоже, мчались по совершенно пустынной местности, все вверх и вверх.
"Паужину нас рыбка", – пританцовывая, распевал Иисус…
А зверь все говорил и говорил:
– Когда я был таким, как ты, таким, как Дэл, – волк ухмыльнулся мальчику, наблюдая, как тот, трясясь от холода, старается поплотнее закутаться в плед, – у меня тоже был учитель, великий маг. Со временем я стал его партнером, и мы исколесили всю Европу. Ну а потом он сотворил такое, что и словами не выразить. После этого мы уже не могли работать вместе, более того, стали заклятыми врагами. Но я уже успел обучиться у него всему и сам стал великим магом.
Вот тогда я и обосновался здесь, в моем царстве-государстве.
– В вашем царстве? – переспросил Том, но волк, проигнорировав вопрос, продолжал:
– Он, в частности, обучил меня наводить порчу как на людей, так и на неодушевленные предметы. Это его собственное выражение; таким языком он изъяснялся. Ну я и навел порчу на него самого.
Длинные волчьи клыки блеснули в темноте.
– А на поезд? На поезд вы тоже навели порчу?
Волк стегнул лошадь кнутом. Точнее, не волк, а человек с головой волка. Не отвечая на вопрос Тома, он проговорил:
– В будущем тебя ждет стена всеобщего отчуждения, непонимания. Ты станешь предлагать людям бриллианты, а они скажут тебе: забери назад свой мусор. Ты им предложишь вино, а они спросят тебя: это что, уксус? – Тут Том услышал злобный рык:
– Так вот, мой мальчик, как только ты с такими людьми столкнешься, наводи на них порчу, не колеблясь ни минуты.
Лошадь наконец достигла вершины холма и замерла, понурив голову и жадно втягивая в себя ледяной воздух. Из ноздрей ее валил пар.
– Теперь посмотри вниз, – скомандовал его спутник.
Перед ними лежала заснеженная, поросшая пихтами долина, покрытое льдом озеро, а за ним, на вершине холма, Обитель Теней, похожая на игрушечный кукольный домик с поблескивающими стеклами окон.
– Вот оно, мое царство, мой мир. Он может стать твоим.
Тут есть все, что и в большом мире, все его сокровища, все удовольствия и наслаждения. Взгляни.
Домик перед ним вдруг вырос так, что Том в одном из верхних окон увидел обнаженную девушку. Она подняла руки, потянулась всем телом. Он не мог рассмотреть ее так ясно, как хотелось бы, но ощущение было такое, словно чья-то мягкая, теплая лапка легонько сжала и тут же отпустила его сердце. На него нахлынула томительная волна нежности. Это не имело ничего общего с рассматриванием фотографий в эротическом журнале: ток, посылаемый ему девушкой в окне, не шел ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал при виде глянцевых картинок.
– И туда взгляни.
В другом окне он увидел несколько человек за карточным столом – перед одним из них высилась внушительная горка купюр и монет. Том перевел взгляд на девушку, но теперь из окна лилось лишь ровное сияние.
– А ты, Роза, тоже принадлежишь ему?
– И туда тоже взгляни, – сказал повелительно человек с головой волка.
Картинка в другом окне: мальчик нерешительно открывает высокую дверь в неярком свете, и вдруг его – его, Тома? – фигурку охватывает внеземное сияние – столь ослепительно прекрасное, что мгновенно затмевает даже образ девушки. Да и сама девушка есть, судя по всему, лишь часть этого великолепия…
– А теперь – туда.
Еще в одном окне он увидел пустое, залитое светом помещение с зелеными стенами и белыми колоннами – Большой театр.
И тут мимо окна в воздухе проплыло его собственное тело, парящее высоко над полом. Исчезнув на минуту из поля зрения, оно вновь появилось в проеме окна, только теперь тело его кувыркалось в воздухе непринужденно и легко, точно падающий с дерева сухой лист.
– Я летал, – выдохнул он, не ощущая уже даже холода.
– Ну разумеется, летал, – подтвердил маг. – Alis volat propliis.
Хохот его разнесся по всей долине. Казалось, хохотали вместе с ним и пихты, и окрестные холмы, и морозный воздух, и даже лошадь, у которой из ноздрей валил пар.
– Не дожидайся, мальчик, пока станешь великим человеком… – сквозь раскаты хохота донесся до него голос мага.
Том вдруг почувствовал, что проваливается сквозь плед, сани, склон холма, буран и ветер, летя куда-то в неизвестность.
– ..Будь великой птицей.
Вспомнил! Он все вспомнил!
Просторное зеленое помещение. Коулмен Коллинз обращается к нему и Дэлу:
– Сядьте на пол. Закройте глаза. Начинайте обратный отсчет: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Вы спокойны, расслабленны. То, чем мы сейчас займемся, с физиологической точки зрения невозможно.