Когда начало темнеть, из-за ближней портьеры донесся свистящий шепот:

– Красный!.. У меня спина затекла.

– Злыдон, – ответил Красный Нож негромко, – потерпи еще чуть. Что ты хочешь от варвара? Вдруг у них там обедать садятся с заходом солнца?

Из-за портьеры донеслось злобное:

– Дикари.

– Что делать… Потерпи.

Темнело мучительно медленно. В помещении тьма сгустилась наконец настолько, что глаза перестали различать предметы. Из темноты донеслось тревожное:

– Красный! А если он с улицы не увидит света? Подумает, что девка его обманула. И вовсе не зайдет?

– Дьявол и его прихвостни, – выругался Красный Нож.

Спотыкаясь в темноте, он почти на ощупь пробрался к чулану. Засов застрял, в темноте сбил палец до крови, пока отодвинул. Из темноты раздался испуганный женский голос:

– Что? Вы решили убить и меня?

– Дура, – прошипел Красный Нож. – Зажги светильники. Быстро!

Когда вспыхнул первый слабый огонек, Красный Нож ощутил, как задубело его тело от долгого стояния недвижимо. В ногах чувствовалась слабость, а в руках не было прежней силы, с которой он хватался за острый нож.

Девушка зажгла последний светильник. По комнате потек слабый запах оливкового масла. Красный Нож наблюдал за ней с угрюмой злостью. Такие всегда почему-то отворачивались от него, зато с какой легкостью пригласила к себе варвара!

– Садись за стол, – велел он. – Нет, вон на тот стул. Чтобы тень падала на занавеску у окна. А я сяду на пол… Не вздумай ничего, поняла?

Она часто закивала. Глаза были перепуганные.

– Я ничего-ничего…

– Я с тебя глаз не спущу, – пригрозил он на всякий случай.

– Только не убивайте!

Он скривился, кто же убивает женщин, их используют иначе, а вот ее гость кому-то очень важному перешел дорогу.

Когда раздался требовательный стук в двери, Синтина в тревоге оглянулась на своих незваных гостей. Красный Нож заснул прямо над столом, уткнувшись лицом в тарелку с объедками, двое вдрызг пьяные лежали на полу, только Анбал и Марчан, так они себя называли, еще пытались выползти наружу, но один скребся в стену, монотонно упрашивая какого-то Яшку отворить, другой ритмично стукался головой в картину на стене с видом горного озера, то ли решил искупаться, то ли вообразил себя в Пиренеях.

– Сейчас, – торопливо вскрикнула она, – сейчас открою!

Отодвигая засовы, она торопливо шептала, что здесь засада, что его ждут наемные убийцы, уходи поскорее, спрячься, ты что-то натворил, таких убийц за простыми варварами не посылают… За дверью нетерпеливо топало, жаркое дыхание варвара она чувствовала даже через толстую дубовую дверь. Он не понимал или не хотел понимать, и она, нарочито замешкавшись с последним засовом, сказала громче:

– Уходи, варвар!.. Здесь тебя ждет засада!

Оглянулась в страхе, но в комнате лишь колебался трепетный свет, тени прыгали по стенам, слышался моно­тонный стук лба Анбала. Дверь распахнулась, Синтина вспикнула, очутившись в могучих руках, ее внесли в комнату, она прижималась к широкой горячей груди, дыхание вылетело, с губ сорвался только вздох, комната закружилась, варвар ее даже подбросил, больно стукнув о высокий потолок, поймал и бережно опустил на пол. У нее все тело растаяло, как воск на горячем солнце, а вместо предостережения вырвалось:

– Ох… ты весь как раскаленное железо…

– Угадала, весь, – проревел могучий варвар.

В помещение ввалилась целая толпа веселых мужчин, уже во хмелю, что тут же стали рассаживаться за стол. Красного Ножа спихнули на пол, а по знаку богато одетого воина, что пришел с ее могучим варваром, всех пятерых вышвырнули в окно.

Варвар ревниво посмотрел вслед последнему. За окном глухо шмякнулось о каменные плиты. Всего лишь второй поверх, но все же выбрасывали вниз головой…

– Похоже, – сказал он ей на ухо с упреком, – они у тебя тут долго пировали.

– Очень, – ответила она тихо.

– Сколько?

– Двое суток.

– Ого!

Она напомнила совсем тихо:

– Дорогой, ты обещал прийти к обеду. Это было во вторник… А сейчас полночь четверга. К тому же ты пришел не один, а с оравой пьяных приятелей! Это у вас так принято… на Руси?

Голос Залешанина стал слегка виноватым.

– Встретил друзей… Это знакомые моего земляка. Не брошу же на улице? Пусть пока накрывают на стол, мы с собой захватили мяса и вина, это тоже очень по-русски, ты не волнуйся, это люди очень хорошие…

Сзади прогудел такой глубокий бас, словно поднимался от самых подошв толстых сапог купца Зверодрала:

– Клянусь, хозяюшка, лучше нас и найти трудно!

Он стоял за их спинами, огромный, как вставший на дыбки жеребец, широкий и массивный. От него повеяло несокрушимой силой, мужской статью, а в его широкой улыбке было столько звериной жадности к ее телу, что Синтина сразу ощутила по всему телу сладкие мурашки, что тут же проникли в ее плоть, зарылись, щекоча внутренности и горяча кровь.

– Мне кажется, – ответила она тающим голосом, – это так и есть…

Зверодрал неожиданно подхватил ее на руки, она вся поместилась на его необъятной груди, подмигнул Залешанину и ногой распахнул дверь, сразу угадав, которая ведет в спальню. Рагдай оглянулся на Залешанина. Тот, потирая ладони, устремился с горящими глазами к столу. Двое веселых купцов с повадками удалых кулачных бойцов подтащили лавку, один наметанным взором зацепил на дальней полке два пузатых кувшина, а второй исчез на кухне, откуда вернулся, держа в обеих руках широкий поднос и отворачивая морду от широкого блюда с огромной жареной птицей размером с лебедя, только толще.

Рагдай пожал плечами, подвинул ногой стул и тоже сел за стол.

Глава 7

Когда Залешанин увидел, что на столе, он сел так осторожненько, словно лавка была из соломы. Глаза не отрывались от вкусно пахнущих блюд. Посреди, как толстый поросенок, белеет нежнейшее мясо диковинного зверя, у которого вместо лап странные ноги не ноги, гибкие, как толстые веревки, целых восемь… На боку два огромных глаза, Залешанин в замешательстве ощутил, что весь поросенок – это голова, она же и туловище диковинного чудища, а вокруг на широких блюдах разложены огромные гадкие улитки, только не то сваренные, не то зажаренные, пахнут здорово…

Рагдай, напротив, сразу оживился, с радостным видом потер ладони:

– Ого! Такого на княжеском столе не узришь!

Залешанин с недоверием смотрел, как витязь подсел к самому широкому блюду, засучил рукава, со зверской мордой людоеда ухватил нож. Мясо странного зверя оказалось и внутри белым, как у курицы, с виду нежнейшим, потек сладкий сок. Запах ударил в лицо Залешанина, в животе противно взвыло. Он сглотнул: