— Нам очень хорошо вместе… Наверное.
Шас правильно понял мою оговорку и качнул головой:
— Всеведа — сильная женщина, она не опустится до лжи тебе и уж тем более до лжи себе, самоуважение не позволит, — и вновь поднял бокал. — Ей действительно хорошо с тобой, Юра, ты молодец.
— Спасибо.
— Но помни, что постоянно обожаемая женщина теряет чувство реальности.
— Нам это не грозит.
— Надеюсь.
В разговорах со Стальевичем я впервые настолько глубоко коснулся наших с Всеведой отношений и чувствовал себя несколько неловко. Старик, судя по всему, понял моё состояние и бодро велел:
— Бутылка почти полная! Наливай!
— С удовольствием.
Обычно шасы предпочитали коньяк, но Стальевич ещё в тридцатых подсел на «гасконскую отраву», как он называл арманьяк, и с тех пор не изменял ему.
Я разлил по бокалам жидкую прелесть и услышал негромкое:
— Тебя не смущает, что Всеведе больше ста лет?
— Зато мы будем стареть вместе, — улыбнулся я. — Я прикинул, что стану дряхлым раньше неё, но ненамного.
— Да ты прям образец здорового прагматизма.
— Проверка показала, что в моём роду шасов не было.
— По документам, Юра, по документам, — рассмеялся старик. — А там кто его знает? Тайный Город не чужд интрижек…
— И наша с Ведой ситуация это подтверждает.
— Именно!
Бокалы вновь соприкоснулись, Гамлет шумно зевнул, какой-то подарок заскрежетал зубами, старик сообщил, что «всё нормально — раз в день можно», и перевёл тему на последние сплетни из жизни светского общества. Воскресный вечер плавно перетекал в воскресную ночь.
* * *
Вилла «Паллада»
Санкт-Петербург, Курортный район,
22 марта, вторник, 12.47
— Не отставай!
— Осторожно!
— Лучше сдавайтесь!
— Не дождётесь!
— Огребёте ведь!
Был ли у них шанс? Ответить невозможно. Особенно сейчас, в разгар побоища, когда клинки звенят, из горла рвутся хриплые вопли, ругань и шумное дыхание, а на душе царит остервенение, щедро сдобренное желанием победить.
Во что бы это ни стало победить!
— Вам конец!
— Суки!
— Падайте и плачьте!
— Суки!
Новая локация для подросших воинов — а теперь игроки управляли двенадцатидюймовыми персами — представляла собой отлитую из бетона крепость площадью три на четыре ярда. Высота стен — полтора ярда, главной башни — два с половиной. Внутри — трехуровневый лабиринт с многочисленными ловушками, который игроки уже проходили и поодиночке, и командой. Трудный лабиринт, но сейчас он заперт, а бой идёт за установленный на главной башне штандарт: Урано и Ардоло в защите, Изгрино и Грата атакуют.
— Как вам вечерний чай?
Сверху льётся кипяток. Боль несильная — шкура у персов крепкая, но глаза приходится закрывать и продолжать подъём на ощупь. Судорожно цепляясь за малейшие выступы на бетонной стене, прижимаясь к ней, к родной, словно к любимой женщине. Кипяток обжигает затылок, спину, руки намокают, лезть становится труднее.
— А теперь специальное предложение!
На второе штурмующим приготовили горячее масло, но поздно, слишком поздно — с него надо было начинать.
Изгрино ухитряется вставить в щель нож, наступает на рукоять, срывает с плеча «кошку» и с резким: «Ха!» забрасывает её наверх.
— Чёрт! — ругается Урано, взмахивая клинком.
Но к «кошке» тянется не верёвка, а цепь, её не перерубишь, и, пользуясь мгновенным замешательством защитников, Изгрино стремительно преодолевает оставшееся до края башни расстояние и обнажает меч.
— Всем привет!
По условиям игры у нападающих нет права на длинное оружие, копья остались в арсенале, но трудности ведь закаляют, правда?
— Получи!
— Козёл!
— Уроды!
Урано и Ардоло бьются копьями, им Ваятель длинное оружие разрешил, и противостоять двум подготовленным бойцам в одиночку невероятно трудно. Но Изгрино не отступает, наоборот, уверенно идёт вперёд: в его руках уже два меча, и управляется он ими с потрясающим искусством. Удар, блок, выпад, копьё поломано, ещё один выпад, Урано прыгает назад.
— Уроды!
— Ща дождёшься!
Изгрино ухитряется перейти в атаку, но его напарник…
— Слева!
— Получи!
— Проклятье!
Едва Грата поднялась на башню, умный Ардоло оставляет Изгрино, резко поворачивается и мощно бьёт розовую воительницу в грудь. Копьё у Ардоло тупое, но в запарке боя кажется, что лучше уж острое, лучше настоящее, чтобы смерть — и всё. Смерть без позора.
Но позор случился.
Грата нелепо взмахивает руками и летит к подножию башни. Вскакивает и слышит сверху противный смех.
— Изгрино?!
— Дерьмо…
Кусок стены неведомым образом превращается в экран, и Грата видит происходящее на площадке. И звереет, наблюдая за тем, с какой безжалостностью Ардоло и схвативший сменное копьё Урано избивают Изгрино. Специально не сбрасывают вниз, а бьют, молотят…
— Изгрино!
И вид расправы удесятеряет силы.
Грата взбирается по всеми забытой цепи с невероятной даже для перса скоростью, словно взлетает на верхнюю площадку. Бешенство, ненависть, ярость, злоба — мир потонул в коктейле сильных чувств. Мира нет, есть только враги и то, что она к ним испытывает.
— Изгрино!
Увидев избиение воочию, Грата на несколько секунд замирает. Синий почти не сопротивляется, едва поводит мечами. Урано в стороне, а вот Ардоло продолжает наносить удары.
— Мразь!
Пришедшая в себя Грата налетает сбоку и бьёт чёрного щитом. Сначала щитом. Опрокидывает врага на землю и лупит деревянным мечом по голове, хотя Ваятель не раз предупреждал об опасности таких ударов.
— Мразь! Сволочь! Тварь!
Урано бросается на помощь, но окрылённый поддержкой Изгрино прыгает сзади, обхватывает зелёного за торс, поднимает и швыряет вниз. И тут же отцепляет «кошку», отрезая Урано легкий путь наверх. Грата продолжает избивать Ардоло, но останавливать её Изгрино не собирается. Лишь улыбается опухшими губами, кивает, словно так и надо, затем подходит к флагштоку, срывает штандарт и радостно кричит.
Он победил.
Он — высокий плечистый красавец, обладатель глубоких синих глаз и роскошной, пшеничного цвета шевелюры. Пётр Гаврилов, один из «золотых» мальчиков Северной столицы.