Она широко распахнула глаза от таких резких поворотов мужской мысли, что нет никакой логики.
– В чем?
– Не показывал бы, – объяснил он, – мог бы застать врасплох. А так я теперь знаю его пределы. А вот он очень уж хочет, чтобы я ушел из этих земель и никогда не возвращался.
Она долго думала, морщила лобик, а когда раскрыла ротик, голос ее прозвучал нерешительно:
– Но… зачем ударил в камень? А не мог бы…
Он договорил:
– Прямо в меня? Если бы – давно бы. Он может метать молнии только в те точки, которые посетил лично и чем-то отметил. Он и так долго ждал, пока приблизимся к какой-то… Конечно, для него было бы счастьем, если бы я залезал на коня с этого камня…
Она вздрогнула, поежилась. А в самом деле хорошо, что предпочла сесть в седло без этого камня.
Да и не стал бы маг ее обижать, женщины вообще-то никому не противники. Их бьют в последнюю очередь, когда уже не бить никак нельзя, хотя и это вообще-то мужское свинство.
Закат полыхает на полнеба, страшный и красочный, словно напоминание о битвах богов с чудовищами, от поступи которых дрожала и проваливалась, как молодой ледок, земля.
Но краски наконец померкли, на землю пала, как невесомый пепел, печальная тень. Кони галопом идут по равнине, почти вся серебрится, кроме крохотных низин, скрытых легким туманом. Он поднимался все выше, и устрашенная Барвинок перестала видеть конские копыта, нереальное ощущение, будто скачут по ровному протяженному облачному полю высоко над землей.
Олег покосился на бледное напряженное лицо, очень уж перепуганное на нем выражение, бросил участливо:
– Уже скоро. Как только проскочим вон ту деревню…
– Какую? – огрызнулась она. – Нет никакой деревни. И вообще там ничего нет…
Он промолчал, а через несколько минут бешеной скачки из тумана выдвинулись крыши, заборы, вершинки фруктовых деревьев. Туман, казалось, прижался к земле и втискивается во все щели и ямки, стараясь остаться незамеченным.
Барвинок холодно молчала, она человек, а не нюхочуйная борзая, только животные могут ощутить деревню на таком расстоянии, а все мужчины, понятно, животные еще те, настоящим животным такая животность и не снилась…
Дома расположились по обе стороны дороги, большая деревня, чаще бывает, что хватает только на одну сторону. Барвинок послышался неясный гул, в домах начали вспыхивать огни, захлопали двери, в освещенных проемах появились угольно-черные силуэты.
Загрохотало снова, Барвинок в тревоге посматривала по сторонам, из домов выбегали люди и бросались к сараям, где тревожно мычала скотина.
– Не туда смотришь, – сказал Олег.
Она снова повертела головой, кони под ними тревожно прядали ушами и фыркали.
– Вверх, – проронил он. – Проехали! Уже близко.
Она вскинула голову, успев за мгновение до его слов сообразить, что на этот раз грохот идет вовсе не из-под земли, охнула и ощутила желание вжаться в седло и вообще распластаться на нем.
Из темного неба в их сторону несется, быстро увеличиваясь в размерах, огненный шар. Он казался невесомым, но с тяжелым грохотом ударил в большой дом. Раздался треск ломаемых бревен, досок, земля вздрогнула от тяжелого удара и подпрыгнула. Со всех сторон понеслись крики, в черноту небосвода взметнулся столб огня.
Дом вспыхнул, как стог сухой соломы. Олег успел увидеть, как с крыльца в воздух подбросило двух охваченных огнем людей. Одежда полыхала, как облитая горючим маслом, оба упадут на землю уже умирающими, спасать нужно тех, кто был вблизи и не попал под прямой удар.
Барвинок вздрогнула, когда волхв сказал громким злым голосом:
– Это ты напрасно, Перевертень…
Барвинок спросила пугливо:
– Думаешь, услышит?
– На всякий случай, – обронил Олег. – Я не знаю его возможностей.
Она быстро огляделась по сторонам.
– Погоди, здесь есть раненые…
Он отмахнулся:
– Не дергайся, нам нужно дальше, а здесь свои лекари!
Прямо под ноги его коня упал бегущий, весь в огне, человек. Одежда полыхала, как факел. Он кричал и пытался зарыться в дорогу, словно в песок, но под ним была твердая до плотности камня земля. Барвинок соскочила с коня и с криком бросилась к несчастному, принялась сбивать пламя.
Огонь погас на нем неожиданно быстро, а когда Барвинок сорвала с несчастного горящие лохмотья, ожогов, к ее облегчению, оказалось раз-два и обчелся.
Олег сказал нетерпеливо:
– Все, уходим!.. Хочешь их спасти – лечи причину болезни, а не признаки.
Его конь быстро пошел вперед, перед ним разбегались, словно это он все вызвал, Барвинок стиснула зубы и послала свою лошадку следом, удивляясь, откуда это чудовище знает основное правило лекарей.
Темная фигура волхва мелькнула на окраине и пропала, только слышался тяжелый стук копыт его могучего коня. После багрового зарева пожара мир казался темным, глаза привыкали к тьме медленно, и если бы не лошадка, что упрямо мчалась за конем волхва, то потеряться здесь было бы совсем легко…
«Все-таки он меня переоценивает, – мелькнула у нее быстрая мысль, – я все-таки городская неженка».
Впереди на звездном фоне выросла гигантская фигура на коне, Барвинок охнула в страхе, но это оказался волхв, он ждал, а когда обратил на нее свой взор, глаза его загорелись, как две звезды.
– Здесь придется коней оставить, – сказал он ровным голосом.
Она охнула:
– Прямо в степи?
– Перед нами уже не степь, – ответил он.
Ей показалось, что он повел рукой, дунул злой ветер и словно унес некий черный туман, всего в двух шагах высятся огромные деревья, высокие, мрачные, чем-то особенно пугающие, и деревьев этих сплошная стена, загородившая весь мир.
– Ой, – сказала она, – откуда они взялись?
– Они тут и были, – буркнул волхв. – Слезай и топай следом. Или возвращайся.
Сам он соскочил на землю, ослабил подпругу, забросил повод на седло. Конь остался на месте, только посмотрел под ноги в поисках травы. Барвинок постаралась зажать страх в кулачке и тоже покинула седло. Под ногами хрустнул камешек, в сердце начал заползать непонятный ужас.
– Кони подождут, – сказал волхв и уточнил: – Эту ночь. Если не вернемся… утром уйдут.
Ее сердечко затрепыхалось, как птичка в кошачьих лапах.
– А почему мы не вернемся?
Он буркнул:
– Советую вернуться прямо сейчас.