Он с удовольствием ел хорошо приготовленную кашу, осматривался. У жаркого без необходимости костра расположились отдыхающие мужчины, среди них с десяток подростков. Женщины вдали хлопочут по своим женским делам: стирают, вяжут, готовят ужин, а мужчины подбрасывают в огонь веточки и слушают неторопливый рассказ патриарха, отпустившего длинные волосы и бороду, уже отливающие серебром.
Адам невольно провел ладонью по чисто выбритому подбородку. Он даже на голове подрезал волосы покороче, а то кто знает, какой длины были бы у него сейчас.
— Свет был создан в первый день, — говорил патриарх неторопливо, — и был он так ярок, что свет солнца показался бы рядом тьмой. На четвертый день Творец создал солнце, луну и звезды, а свет первого дня творения скрыл. Дескать, это для праведников, а всем остальным придется довольствоваться простым светом солнца и луны.
Кто-то из охотников крякнул:
— Простым… гм…
— Каков же тот свет? — спросил кто-то из мужчин, в голосе послышалась зависть. — И вряд ли из нас кто-то праведник…
Патриарх важно кивнул.
— Да, нам вряд ли увидеть тот дивный свет. А вот Адам в Эдеме мог пользоваться этим первозданным светом! Благодаря ему видел весь мир от края и до края. Адам мог рассмотреть мельчайшего муравья на дальнем конце мира и дать имя не только самому муравью, но и назвать все его членики, усики и хитиновые чешуйки!
— Мне бы так, — воскликнул кто-то из мужчин. — А то третий день возвращаюсь домой без добычи!
Патриарх спросил с подозрением:
— А ты точно ходишь на охоту?
— Клянусь!
— А что ты называешь охотой? — с подозрением спросил патриарх под смешки других мужчин. — Говорят, ты часто захаживаешь в племя, с которым у нас вражда… Ты забыл, что Ева создана из ребра, самого близкого к сердцу Адама? А это значит, что мужчина и женщина должны быть так же близко. Они сотворены друг для друга, женщина — кость от кости его, плоть от плоти. Пока они вместе, они выполняют завет Творца, если не вместе… это уже нарушение.
Охотник сказал в недоумении:
— Я это знаю… Зачем ты это мне говоришь?
Патриарх сказал строже:
— Потому, что сам брак между мужчиной и женщиной возник не потому, что они так решили поступить, а так было установлено Всевышним. Таким образом, брак — хорошо, все остальное — плохо. А у тебя брак или… остальное?
Охотник заговорил торопливо:
— Отец, я еще неженатый, потому мне можно все!.. Я ничего не нарушаю, так как не связан узами брака! А вот возьму женщину…
— Из чужого племени?
Охотник воскликнул быстро, словно ответ был давно заготовлен:
— Женщины не бывают из чужого! Это мужчины — да, они все из чужого. А женщину откуда ни возьми, она прилепится к мужу, как сказал Господь, и будет одна плоть!
Патриарх поморщился, но кивнул.
— Хорошо, тогда бери ее побыстрее и приводи сюда, чтобы стала нашей. А самому туда бегать нечего. Там плохие люди из колена Каина.
Адам передал пустую миску подростку, тот вскочил и бегом унес в темноту. Потом пришла женщина и тихонько сообщила ему на ухо, что косулю разделали, мясо сложили в сумку, так что странник может взять в любой момент. Адам помотал головой: никакого мяса не надо. Это пусть пойдет как благодарность за теплый прием и прекрасный ужин.
Женщина удалилась, Адам повернулся к патриарху, который рассказывал:
— Мужчина прямолинейнее: ему сказали «нельзя», он кивнул и, не задавая вопросов, пошел туда, куда можно, благо дорог тысячи. Другое дело, если бы всюду было нельзя! Тогда бы он, понятно, возмутился и нарушил бы запрет не тайком, как Ева, а демонстративно и с вызовом.
— А Ева? — спросил кто-то.
— Ева поступила… бездумно. Потому Адам хоть и взбесился от ее поступка, но прикрыл женскую дурость, как все мы прощаем их глупость и доверчивость. Когда Ева сказала Творцу: «Змей обольстил меня, и я ела», — это было так естественно для женщины винить не себя, а окружающих! К счастью, среди мужчин таких нет… Ведь нет же?
Один из охотников крякнул и опустил голову, другой начал с преувеличенным вниманием шевелить прутиком угли в костре, остальные посмеивались и переглядывались.
Адам чувствовал, что голос патриарха становится то тише, то громче, наконец привычный мир исчез вовсе, вместо рук выросли громадные крылья, внизу мелькают громады облаков и гор, он успел понять, что заснул у костра, но его подхватило ветром и понесло вверх, к небесам, где ангелы, архангелы и, наконец, сам Создатель…
Он выныривал из сна и вдруг ощутил себя крохотной частичкой чего-то огромного и пугающе великого, непознанного, а также пришла странная мысль, что не умрет, пока не проживет всеми жизнями всех людей на свете, а их, помимо Авеля, Каина, Сифа и их потомства, будет много, бесчисленно много. И что будет умирать на охоте, в братоубийственных схватках, как погиб Авель, в войнах и сражениях, от голода и болезней, от наводнений и пожаров, на кострах и в катаклизмах…
Он открыл глаза, и видение моментально исчезло, оставив сердце трепетать, как будто оно, обнаженное, прикоснулось к чему-то запретному.
Господь говорил как-то, что такие видения будут все реже и слабее, по мере того как его душа будет обретать собственные черты. Это в первый день его душа была частицей Создателя, но в теле человека она быстро приобретала черты, нужные человеку, и видения громадных миров, пусть даже сильно искаженные и неверно увиденные, быстро истончались и гасли.
Однако, сказал он себе с удивлением, мне уже за девятьсот лет, а эти видения все еще приходят. Значит, искорка, заброшенная Создателем в его тело, так и не погасла.
Позавтракав среди женщин, так как мужчины давно разошлись по делам, он поблагодарил и, поколебавшись, двинулся в обратный путь, так и не добравшись до края заселенной его потомством земли. Мелькнула мысль, что даже он поражен, как все случилось быстро, а для Творца это вообще единый миг!
Человек, напряженно размышлял он, был наказан за проявление собственной воли, когда она не совпала с волей Творца. Впервые не совпала. Впрочем, совпадала недолго: человек ухитрился сорвать запретный плод очень скоро после того, как был сотворен.
И в тот час, когда они с Евой были изгнаны из Эдема, произошло отделение воли человека от воли Творца. Добро — это когда наша воля совпадает с волей Творца, а зло — когда не совпадает. Совершенно неважно для определения добра и зла даже то, на что человек обращает свою волю: на людей, животных, птиц, рыб или растения. Убивать зверей, без необходимости это делать, или ломать ветки с деревьев — зло.
Чем человек ничтожнее, чем у него меньше воли, тем он безвреднее. Наибольшее зло исходит от людей с сильной волей, они могут подчинить своей воле целые народы.