Когда Ной вернулся из города, Ноема радостно рассказала о возвращении Мафусаила, он был у них и даже разделил с ними хлеб и соль, а Ной печально поведал, что в городе встретил только насмешки и больше не будет пытаться рассказывать о потопе.
Ночью, когда Ноема заснула, положив голову ему на плечо, а Ной перебирал события дня, он услышал Голос, прозвучавший в его черепе:
— Ной, ты был не прав, когда объяснял жене, что праведником становится тот, кто ужасается себе и спешно начинает выжигать в себе все мерзости и нечистоты. Это… правильный человек, если можно так сказать, но еще не праведник. Праведник — это человек, который и других своим примером и своими пламенными речами заставляет встать на путь исправления.
Ной опустил голову, теперь он отчетливо слышал упрек в голосе Творца.
— Да, я не праведник.
В голосе Творца послышалась печаль:
— Ты — правильный человек, потому и будешь спасен. Но если бы в твоем поколении появился хоть один праведник, хоть за минуту до рокового часа, Я бы отменил потоп!
Ной спросил потрясенно:
— В моем поколении нет ни одного?
— Ни одного, — подтвердил Голос. — В человечестве с каждым поколением праведников становилось все меньше! Меньше и меньше… И вот пришло поколение, где праведников нет вообще. Потому в существовании человечества нет смысла. Оно перестало двигаться к Цели.
Ной спросил осторожно:
— А что есть Цель, Всевышний?
Голос умолк на мгновение, Ной затаил дыхание, наконец с небес донеслось:
— Ной… Твоему сыну Симу десять лет, Яфету восемь, а Хаму — семь. Как ты объяснишь им или кому-то отдельно, что они женятся и будут любить жен, когда сейчас твердо знают, что все девчонки плаксы и с ними нельзя иметь ничего общего?
Ной сказал торопливо:
— Я все объясню, когда они подрастут!
— И вы узнаете цель своего бытия, — пояснил Голос, — когда подрастете. Вы пока еще ростки на кедровом поле. Кто не видел кедра, никогда не поверит, что из таких слабых стебельков когда-то вырастут огромные и прекрасные деревья. Для человека вырасти… это уйти подальше от своей животной основы, что в человеке с момента грехопадения Евы. Это и есть стремление ко Мне. Уйти от животного в себе подальше и поскорее!
Ной сказал подавлено:
— Не могут все быть праведниками…
— Не могут, — согласился Голос. — Зов животного в человеке очень силен, и большинство всегда будет стремиться к животному и животным радостям. Но лучшие всегда чувствуют, что есть нечто более высокое в них самих, чем просто говорящие и разумные животные… Они стремятся, пусть даже неосознанно, к этому высокому, улучшают себя… Мир держится на этих людях! Когда их много — мир продвигается к совершенству быстро. Когда их мало — замедляется. Но иногда их становится угрожающе мало…
В соседних городах большим успехом пользовались рассказы о сумасшедшем, что ждет потопа и решил спастись от него, построив ковчег. В этом месте рассказчики делали многозначительную паузу, осматривались, насколько внимательно слушает народ, потом сообщали очень серьезно:
— Он уже приступил к постройке!
— И как? — спрашивали те, кто еще не знал ни о предостережении Еноха, ни о горестных рассказах Ноя. — Велик ли ковчег?
Рассказчики делали паузу, поднимая нетерпение до предела, и выдавали самое главное:
— Он уже посадил семена!
— Семена? Что за семена?
— Семена, из которых вырастут могучие кедры, — объясняли им серьезно. — Эти кедры срубит, обработает… а уж потом из них построит ковчег!
От дружного хохота дрожали стены, люди сползали с лавок и падали со стульев под стол, где и ползали, умирая от смеха и веселья.
Ноема сказала Ною со злостью:
— Я бы им всем поотрывала головы! Никто не смеет смеяться над тобой. Кроме меня, конечно.
— Пусть, — ответил он с горечью. — Меня их мнение, как ты знаешь, никогда не интересовало. Жаль только, что все настолько прогнило. Я все-таки надеялся, что хоть кто-то прислушается.
Она покачала головой.
— Не ври, интересовало. Вернее, задевало. Потому и поселился вне города.
— Но теперь не интересует? — спросил он кротко.
Она подернула плечами.
— Все равно… Особо хохочут, что насадил рощу. Сколько же деревьям расти?
— Примерно сто — сто тридцать лет. Так сказал Господь.
Она ужаснулась:
— Сто? Сто тридцать? Я думала, Господь все-таки ускорит как-нибудь их рост. И он предупредил тебя так задолго?
— Да.
— Почему?
Он сдвинул плечами.
— Неисповедимы пути Господни.
Она вздохнула.
— Ной… ты же лучший. Ты должен знать. Или догадываться. Пусть даже предполагать… Ты же умный!
Он тоже вздохнул, погладил ее по голове, чувствуя себя намного более старшим, мудрым и сильным.
— Я не умный. Я просто следую по тому пути, который указал Господь. Потому что этот путь считаю правильным. По крайней мере, правильнее, чем те дороги, по которым идут все вокруг. А насчет предупреждения… наверное, Господь дает время, чтобы все узнали о потопе. Возможно, кто-то ужаснется, опомнится.
— И что? Тоже сделает ковчег? Или придет к нам?
Ной подумал, почесал голову, потом бороду, наконец поскреб в подмышках и сказал неуверенно:
— Нет… не то. Как я понял, мир держится на праведниках. Если в поколении есть хоть один праведник, мир существует. Если праведников нет, поколение подлежит истреблению, как ненужное. Возможно, Господь дает шанс…
— Появиться праведникам?
— Ну да. Праведниками не рождаются. Ими становятся. А чтобы стать им, нужен толчок. Возможно, известие о всемирном потопе кого-то заставит одуматься, пересмотреть свою жизнь и встать на путь исправления. Так и появляются праведники. Человек ужасается сам себе и спешно начинает выжигать в себе всю мерзость и нечистоты.
Зашел Ханнуил, он почему-то испытывал неодолимую тягу к Ною и хотя постоянно насмехался над ним, но пользовался любой возможностью зайти к нему, выслушивал Ноя внимательно, хотя сразу же и с жаром все и вся опровергал.
Сегодня, сидя за столом, уставленным довольно скромной едой, он потягивал вино из кубка, довольный и сытый, очень располневший, оглядывал дом с насмешливым удивлением.
— Ты, как муравей, — сказал он с неодобрением, — все трудишься и трудишься!.. Дом у тебя таков, что мог бы еще десять жен завести! И двадцать наложниц. Я бы завел, клянусь Творцом!