– Виновен, – безапелляционно заявлял бородатый купчина второй гильдии Фома Горюнов.
– Не факт, – оппонировал ему мещанин Горский.
– Абсолютно не факт! – поддерживал Горского Юрский, человек Арнольдыча, купленный присяжным поверенным за восемьдесят целковых (Семен Арнольдович купил бы всех присяжных заседателей, но у него не хватило времени: суд случился на удивление скоро). – Я убежден, что подсудимый в краже документов не виновен.
– Что, и сейф, по-вашему, не он вскрыл? – ехидно спросил купец Горюнов.
– Вполне возможно, что не он, – ответил Юрский.
– Да, – сказал Горский, который стал поддерживать Юрского чисто из-за того, что они являлись соплеменниками. – Вполне возможно, и не он.
– Ну, знаете ли, – надул щеки купец. – Эдак-то всякого громилу можно оправдать.
– Наш подсудимый Родионов не громила, – насупил брови Юрский. – И на него хотят повесить чужое преступление.
– Да, – опять охотно поддержал соплеменника Горский. – Я тоже так думаю.
– Да ну вас! – махнул рукой в сердцах Фома Горюнов. – Чтоб вас мухи съели...
– Не ссорьтесь, господа, – примирительно произнес присяжный заседатель Задворкин, дворянин во втором поколении, чем несказанно гордился, так как еще его дед был крепостным дворовым мужиком, высланным за провинность (он обрюхатил кофешенку барина Марфутку, которую «имел» и сам барин) на задворки, то есть на выселки. – Для этого еще будет время...
* * *
Судью, как водится, после перерыва приветствовали стоя.
– Имеются ли к суду какие-нибудь обращения или добавления? – спросил судья, оглядывая обвинителя и защитника.
– Нет, ваша честь, – ответил прокурор и сел.
– Да, ваша честь, – ответил адвокат и остался стоять.
– Я слушаю вас, – произнес судья, слегка подняв брови.
– Я прошу у вас, ваша честь, дать мне право общаться со своим подзащитным во время про...
– Протестую! – вскочил с места обвинитель.
– ... цесса, так как подобное не возбраняется согласно Уложению о...
– Протес...
– Я даю вам такое право, – оборвал судья обоих. – А теперь я прошу секретаря суда, – он повернулся в сторону человека с козлиной бородкой, сидевшего за крохотным столиком, – зачитать протокол осмотра места происшествия.
Секретарь зачитал.
– У вас есть что добавить, подсудимый? – спросил судья.
– Не имеется, – качнул головой Родионов. – Так оно и было.
– Вы признаете, что саквояж с инструментарием принадлежит вам? – задал новый вопрос судья.
Родионов вопросительно посмотрел на Арнольдыча.
– Позвольте поговорить с подсудимым, ваша честь? – спросил судью Семен Арнольдович.
Председательствующий разрешающе кивнул. Хотя с некоторой неохотой.
– Признавайтесь, – прошептал Родионову Арнольдыч.
– Почему? – удивленно поднял брови Савелий.
– Потому что за дверьми судебной залы сидит припасенный прокурором свидетель, которого он может в любой момент вызвать. И если вы скажете, что саквояж свой вы видите впервые, то прокурор вызовет этого свидетеля, и он опознает этот саквояж и подтвердит, что именно его он видел у вас в руках тогда-то и тогда-то. Вас уличат во лжи, и это негативно скажется на мнении присяжных заседателей. Поняли?
– Кажется, да, – ответил Родионов и громко сказал, обращаясь к судье: – Да, признаю, ваша честь.
– И содержимое саквояжа также принадлежит вам?
– Да, – ответил Савелий Николаевич.
* * *
– Что он делает? – заерзал Аристов на своем стуле, покрываясь испариной. Невероятно, но, похоже, начальник московского сыска был не на стороне обвинения. И если бы сейчас его видел директор Департамента полиции генерал Белецкий... Впрочем, генерал его не видел. Оно и к лучшему.
– Все правильно, – ответил Григорию Васильевичу Пал Палыч Заварзин (он и Аристов сидели уже рядом). – Если Родионов не признает саквояж за свой, у обвинения, верно, отыщется человечек, который покажет, что видел этот саквояж у него в руках. И на присяжных ложь подсудимого подействует, как красная тряпка на быка...
* * *
– А вы не подскажете нам, что это за содержимое? – воткнул свой взгляд в Савелия Николаевича председательствующий.
– Инструменты, – беззаботно пожал плечами Родионов.
– Какие, позвольте вас спросить, инструменты?
– Разные, – неопределенно ответил Родионов.
Судья хмыкнул:
– Разумеется. У стороны обвинения есть к подсудимому вопросы?
– Есть, – быстро сказал прокурор Злобин.
– Прошу. Задавайте свои вопросы, – разрешил судья.
Злобин поднялся со своего места и подошел к Родионову:
– Представляясь судье, вы назвали род своих занятий – игрок. Разве для игрока нужны какие-либо механические инструменты?
– В моей профессии всякое случается, – уклончиво ответил Савелий Николаевич.
– Согласен, бывает всякое, – улыбнулся Злобин. – Но, простите, дрель и сверла... Для чего они биржевому или карточному игроку? Просветите меня, если можете.
Родионов промолчал.
– А фомка?
Молчание.
– Набор отмычек? – Обвинитель торжествующе обвел взглядом присяжных заседателей: – Видите, господа, обвиняемый молчит. Он не знает, для чего игроку в карты дрель и фомка. Но что такое, господа присяжные заседатели, дрель и фомка? Это, господа, инструменты взломщика. Так же, как набор стамесок, разного рода крючков и отмычек...
– Это что, уже начались прения? – недовольно отозвался Семен Арнольдович и вопросительно посмотрел на судью.
– И правда, господин обвинитель, дождитесь прений, – сказал судья.
* * *
Прения начались минут через сорок. Прокурор Злобин, в строгом костюме, молодой, но уже по чину статский советник, негодовал, и в стеклышках его пенсне полыхало зарево праведного гнева.
– Нет никакого сомнения, – начал он, – что подсудимый Родионов – человек высшей воровской категории. В их среде, среде воров, убийц и громил, он проходит как маз, урка, то есть человек, живущий по воровским правилам, слово которого – закон. Живет этот человек в большом достатке: собственный дом на Большой Дмитровке, собственный выезд, путешествия за границу... Но позвольте спросить, какими трудами добыты все эти блага? Сам он ответит, что его состояние сложилось из выигрышей в азартные картежные игры, которые, кстати, запрещены законом, и игрой на бирже. Я, – Злобин обвел пылающим взором присяжных заседателей и остановил взгляд на председательствующем судье, – проверил все крупные выигрышные биржевые сделки за последние пять лет. И нигде, я повторяю, нигде не фигурировала фамилия Родионов. Так откуда, судари вы мои, у господина подсудимого все блага, которые большинству здесь сидящих только снятся и которых им не видать, как своих ушей? И я отвечу вам, господа, откуда.