– Потому что никому в мире и в голову не придет заниматься таким очковтирательством, – съязвил чиновник.
«Вот урод! – злился про себя Вильцын, стараясь не глядеть на Монурова, чтобы не выдать свое внутреннее состояние. – Как будто отечественный авиапром Путулян в одиночку губит».
– Это грустная шутка, – набрался смелости и сказал Путулян.
– Продолжай, – недовольно буркнул заместитель министра, догадавшись, что сморозил глупость.
– За время, прошедшее с момента катастрофы, мы создали дубликаты, расшифровка записей которых должна показать, что причина аварии кроется не в технике, а в пилотах, – вновь заговорил Путулян.
– Это тот самый пресловутый человеческий фактор? – вспомнил Монуров диалог у дверей.
– Приходится жертвовать репутацией летчиков, – подтвердил Путулян.
– В этом случае я слышал, их семьи не получат какие-то выплаты? – допытывался заместитель министра. Однако было ясно – вопросы он задает для проформы. Ему абсолютно все равно, что будет с семьями погибшего экипажа и вообще с корпорацией. Этого человека заботит только личное благополучие. В его голове нет ничего, кроме алгоритмов выведения из отрасли денег, которые щедро закачивает в нее государство…
– Есть разница в материальной компенсации, – между тем уклончиво ответил Путулян.
– Хорошо, – кивнул Монуров. – Они у вас обожжены. Насколько мне известно, останки самолета еще не найдены.
– Как раз для нас это не является секретом, – улыбнулся Путулян. – Его не смогут найти спасательные службы Новой Гвинеи.
– Не удивлюсь, если они это сделают по вашей просьбе, – покосившись на Козлова, сказал Монуров.
– Даже если бы они нашли сразу, это бы ничего не изменило, – покачал головой Путулян. – Максимум, на что они способны в такой ситуации, это высадить при помощи вертолетов спасателей, которые попытаются отыскать живых. Основному отряду все равно придется выдвигаться по земле, покрытой непроходимой сельвой.
– Сельва – это пустыня? – спросил чиновник.
Воцарилась неловкая тишина, в которой стало слышно, как тикают где-то часы.
– Это что-то вроде джунглей, – справившись со смятением, тихо сказал Путулян.
Вильцын вздохнул. Ему было неприятно. Он знал, экипаж «Сарсара Эйч» был практически приговорен, поскольку такое развитие событий в КБ предвидели. Двигатели французского производства имели меньшую мощность, чем необходимо для эксплуатации такого самолета. Они прошли модернизационный ресурс и эксплуатировались на пределе. Из-за повышенных нагрузок сократился период безаварийной эксплуатации. Многочисленные показы и демонстрационные полеты в прямом смысле вынуждали работать их на износ. Вильцын сам присутствовал при разговоре Путуляна с организатором последних показов, когда было решено проводить полеты над безлюдной и самой непроходимой зоной. Но тогда думали, что пронесет. Не пронесло.
– Я вижу, вы изрядно потрудились, даже жгли его, зачем? – продолжал допытываться Монуров.
– Расшифровка и анализ данных, которые ожидают эти приборы, включают очень кропотливую и многоступенчатую работу, – принялся объяснять Путулян. – На каждом из ее этапов могут быть выявлены несоответствия. И хотя мы постарались, все же слегка припудрили механическими повреждениями. Особенно в той части, где это касается режимов работы двигателя в последние минуты. Очень тяжело будет специалистам расшифровывать данные датчиков давления топлива и температуры за турбиной…
– Как вообще будет работать комиссия? – продолжал засыпать вопросами чиновник.
– По стандартной схеме. – Путулян вынул из кармана платок и провел им по лбу. – Вначале считывается информация с носителей. После этого производится дешифровка данных на специальном оборудовании. На третьем этапе происходит моделирование и реконструкция полета с синхронизацией параметрических параметров речевых и радиолокационных данных. На основании этого оцениваются действия экипажа, а также выявляются отклонения в работе бортовых систем и узлов самолета. Отказы… В общем, делаются аналитические выводы, которые в конце проверяются уже с помощью летного эксперимента на аналогичном самолете и под руководством летчика-испытателя.
– А зачем их тащить в джунгли? – неожиданно спросил Монуров. – Неужели нельзя подменить позже?
– Во-первых, – переглянувшись с Вильцыным, Путулян сунул руку между пуговиц пиджака, – не факт, что такая возможность будет. Во-вторых, не забывайте, что в разрушенный корпус при падении должны попасть растительность и грунт именно того района, где произошла авария. Мы не исключаем, что на месте придется что-то добавлять. Может, сильнее деформировать площадку или разорвать корпус. Ведь никто вблизи не видел, в каком состоянии места креплений данных устройств…
– Как я понял, среди ваших людей есть терминаторы? – съязвил Монуров, окончательно убив Вильцына своей тупостью.
– Почему? – не понял Путулян.
– Вы сказали, возможно, придется гнуть…
– Они берут с собой необходимый инструмент, – терпеливо продолжил пояснять Путулян. – Есть гидравлические тиски, разного рода приспособления, при помощи которых специалисту нетрудно будет придать оборудованию нужную форму. А на тот случай, если эта часть самолета не разрушена, отряд понесет к месту крушения также и неповрежденные блоки.
– Считайте, что вы убедили меня в необходимости этих расходов, – с горечью в голосе сказал Монуров, словно оплачивал работы из своего кармана.
Слушая разговор, Вильцын стал осторожно пятиться назад, к выходу. Оказавшись в проходе, он прошел по нему и оказался в следующем отсеке, который в корне отличался от того, который он оставил. Здесь вдоль стен стояли пять аккуратно заправленных кроватей и столько же тумбочек. Посредине стол. На одной из стен – телевизионная панель. Справа от входа – холодильник, слева – шкаф. Все это появлялось здесь в день аварии. В этом жилом модуле и отдыхала команда, которая трудилась над черными ящиками. У них для этого было все, кроме свободы. Туалет, кухня, столовая, душевые… Он прислушался. Однако с виду тонкие перегородки создавали хорошую звукоизоляцию.
Вильцын посмотрел на часы и чертыхнулся. Времени сегодня уже не было, а нужно еще столько успеть. Он осторожно выдвинул из-за стола стул и сел. Еще неделю назад Вильцын получил приказ от Таксиста лично устранить всех, кто будет заниматься подготовкой дубликатов черных ящиков разбившегося «Сарсара Эйч». Приказ был лаконичен и жесток. Как только аппаратура будет готова, вопрос должен быть решен в течение нескольких часов. Результат операции будет считаться блестящим, если из всей этой команды никто не сможет не только попасть домой, но и позвонить. Это было сделать несложно, поскольку из-за соблюдения режима секретности все, кто входили на территорию научно-производственного объединения «Сарсар», были обязаны сдавать сотовые телефоны, кино и фотокамеры, даже электронные часы. С утра один из людей Вильцына, отвечавший за этот сектор, уже изъял из трубок батареи и разрядил их. Оставалось только собрать всю команду вместе.