Ролан энергично заморгал, отчего слезы крупными каплями скатились по вискам прямо на стол.
– Итак, что за фотографии лежат в твоем секретном сейфе?
Было видно, что директор ожидал совсем другой вопрос, и поэтому просто опешил. Галя резко сорвала один край скотча с его губ:
– Говори!
– Это русские журналисты. Они приехали недавно, чтобы снимать фильм о нашей стройке на реке!
– Чем же они тебя так заинтересовали, что целую фотосессию им посвятил?
– Я не знаю.
Кинжал воткнулся в локоть директора, и тот истошно завопил. Гале пришлось заткнуть его рот трусами. Немного подождав, она вытащила кляп, и Ролан тут же сам затараторил:
– Мне приказали! Я ничего не знаю! Сказали, чтобы я сообщал обо всех людях, кто к нам на фирму приходит. А когда я доложил про русских журналистов, приказали фотографировать. Вот и...
– Кто все это тебе приказывает?
Ролан замялся, но тут же заговорил снова:
– Разве можно в этой стране что-то делать, если не будешь сотрудничать с властями?
– Ты имеешь в виду службу безопасности?
Мужчина нехотя кивнул:
– Без нее здесь ни один вопрос с иностранцами не решается.
– Что дальше произошло с этими русскими?
– Я не... Я только догадываюсь, что их могли захватить.
– Зачем?
– Мне сказали, что они вовсе не журналисты, а сотрудники российской разведки. И обязательно докопаются, что я... ну, в общем сотрудничаю с властями.
– То есть стал предателем и работаешь на разведку чужой страны?
– Я ничего не сделал плохого для России. Я же не знаю никаких секретов! Передаю всякие городские сплетни; еще, что мне известно о намерениях некоторых российских компаний в отношении Ирана, и вообще...
– Экономический шпионаж.
Директор промолчал.
– Неужели за это платят такие деньги, снабжают оружием и дарят шикарные яхты?
– Она принадлежит службе безопасности. Я только числюсь хозяином, а на самом деле вожу их...
– Куда?
Директор уже совсем успокоился, и Галя поняла, что от нее требуется какое-то неординарное воздействие, чтобы раз и навсегда сломить этого трусливого ублюдка и выяснить абсолютно все, что ему известно. Она выдернула из настольной лампы провод, ножом зачистила два конца и воткнула вилку в розетку.
Ролан беспокойно закрутился на столе, не видя, что делает его мучитель, но уже подозревая что-то нехорошее.
– Что ты там делаешь? – взвизгнул он.
– А ты как думаешь? Тебе сообщили, что твои посетители вроде бы работают на ФСБ, и ты тут же сдал их со всеми потрохами иранской контрразведке, сообщив ожидаемые маршруты передвижения. Во всем мире за это бывает только одно наказание.
Гюльчатай быстрым движением вогнала кляп в уже распахнувшийся для вопля рот и заклеила сверху скотчем. Потом решительно ткнула оголенными концами провода прямо в то место, которое стало «путеводным» в общении господина Кулика с местными мальчиками.
Тело директора выгнулось дугой, как у гимнаста на мостике, что-то протяжно захлюпало, петля на горле опасно затянулась, по ногам пробежали судорожные конвульсии. Потом пленник обмяк на столе, а в каюте резко запахло человеческими испражнениями.
Галя брезгливо сморщила нос. Затем проверила пульс на шее и взглянула на часы. Пусть приходит в сознание самостоятельно. Везет же некоторым людям: чуть сильнее на них надавишь, хлоп – и в обмороке! Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу... И не чувствую! Да если бы так со всеми женщинами происходило, человечество давно бы вымерло по причине невозможности появиться на свет самостоятельно.
Очнулся Ролан Филиппович быстро. Он все понял и помнил! Гюльчатай покачала перед его дикими глазами оголенным проводом:
– Я тебя не быстро убью. Ты сполна заплатишь за смерть наших товарищей, за свое подлое предательство.
Однако вместо того, чтобы повторить экзекуцию, она освободила рот своей жертве, и директора прорвало! Он говорил, бормотал, шептал, заикался, давился словами, не успевающими слетать с губ.
Он поведал, что его шантажировали пьянством и гомосексуализмом, на этом и завербовали. Яхта нужна, чтобы со стороны моря можно было попасть в секретный комплекс ВМС, выдолбленный в скале. Руководит всем мистер Смит, очень высокопоставленный офицер иранской спецслужбы. Там сейчас находится какая-то суперсекретная подводная лодка, какой якобы нет ни у кого в мире. Это Смит называет оружием возмездия. Ролан, когда приплывал на яхте туда, ее видел. Так себе, невзрачная. Куча людей вокруг нее вечно крутятся. Туда же и трое... журналистов собирались проникнуть. Только со стороны суши. Им там засаду приготовили и, наверное, взяли. Ролан клянется своей жизнью, что ничего не ведает об их судьбе! Да и обо всем этом узнал лишь несколько часов назад от своего контактера при условленной встрече в невзрачной чайхане на окраине города.
Девушка задумалась, хотя излияния директора все продолжались, смешивая в одну кучу украденные в России чертежи каких-то технических узлов и вербовку наших граждан в основном на почве нетрадиционной сексуальной ориентации и других половых извращений, провокации в Персидском заливе, контакты с контрабандистами, террористами, наркотики, оружие...
«Геру и ребят никак не могли взять в лесу или в горах. Кто-то из них непременно сумел бы выкрутиться и уйти, независимо от числа нападавших. Значит, их сначала заманили внутрь, в ловушку. Это уже обнадеживает. Прошло не так много времени, и они, вероятно, все еще живы, иначе их убили бы уже при захвате».
* * *
Тут Галя вновь вспомнила весь короткий разговор, который у нее состоялся с Талеевым в ночь перед их уходом.
– Понимаешь, Галчонок, вот ведь какой еще парадокс: проблема, на которую мы вышли, уже переросла в глобальное зло. С ним надо бороться на межгосударственном уровне. И борются! И будут бороться. Эффективно, но... медленно. Я передал сообщение в Москву, но ничего не могу подкрепить конкретными фактами. Знаю, что они обязательно появятся. Но тогда будет уже поздно. Да пусть бы они были и сейчас... Не откажется Америка от своей «миссии мира». Все равно повезут гуманитарный груз, куда объявили. Даже если им напрямую позвонит наш Президент и постращает. Усилят меры безопасности, и все! Слону дробина. Решить проблему здесь и сейчас можно только изнутри. Фактически изнутри! Из самой подводной лодки. Там есть Сергей Редин, в этом я ни секунды не сомневаюсь. Он разберется во всем и приложит все свои силы для верного, нашего разрешения ситуации. Но, как бы этих сил не оказалось мало. А самое главное – ему катастрофически недостает информации. И только я могу ее предоставить.
В общем, завтра мы идем не громить и взрывать эту иранскую военно-морскую секретную базу. Завтра я иду к нему. Даже ребята об этом не знают: все должно получиться предельно естественно. Против нас хоть и сумасшедший, но совсем не дурак!