Бояре и воеводы заухмылялись. Ольха подарила им холодный взгляд, добавила:
– Но со своей саблей я встану против двух увальней с их топорами!
Боярин наискось от Олега за столом нахмурился:
– Это нас называет увальнями?
Раздражение просилось наружу, иначе взрыв будет хуже. И Ольха сказала Олегу, не подарив боярина даже взглядом:
– А таких можете выставить троих-четверых.
Боярин всхрапнул, начал подниматься. Глаза и рожа налились кровью. Смеясь, его осаживали с обеих сторон. Он ненавидяще смотрел на древлянскую княгиню. Олег властным движением руки опустил его на место. Глаза князя блестели в хитрой насмешке.
– Верю. Я встречал таких, кто пятерых лучших воинов… Так что не стоит драться. Я не хочу терять своих бояр и воевод. Да, теперь я вижу, как трудно приходится Ингвару.
Он повернулся к своему любимому воеводе. Тот пожал плечами, вымученно улыбнулся, снова пожал плечами. Ему самому показалось, что слишком много суетится и пожимает плечами, вроде бы и не он, уже смотрят с удивлением, но что сказать и как держаться, не знал впервые в жизни.
Бояре похохатывали, но Ольха заметила, что на нее посматривают уважительно. В их взглядах не было привычной покровительственной усмешки.
Черномырд заметил:
– Эта девка умеет готовить как никто, любая работа в ее руках горит. И что же, никто до сих пор не возжелал ее в жены?.. Княже, я беру!
Ольха застыла. Она видела, как вскочил Ингвар, как смеялись и указывали на нее гости, как Олег медленно улыбнулся, развел руками. Когда князь заговорил, голос рокотал довольно, благодушно:
– Ну наконец-то… Я уж думал, не дождусь. Хотя бы Ингвара пожалели! Если бы он знал, что так обернется, ни в жисть не вез бы сюда древлянку. Верно, Ингвар?
Ольха заставила себя посмотреть на искаженное лицо молодого воеводы. Тот стоял, упершись обеими руками в крышку стола. Пальцы и даже кисти рук побелели, а лицо Ингвара разом осунулось, пожелтело, резче стали твердые складки в уголках рта, глубже морщины на лбу.
Кто-то сказал весело:
– Ну, тхор! У тебя шесть жен! Да наложниц не меньше трех десятков! Ты ж говорил, что и тех раздать собираешься!
Черномырд взревел зычно:
– Тех – да! А за такой жемчужиной да не пойти за тридевять земель?
Олег посмотрел довольно на Ольху:
– Ну, дочка, пришел твой час. Пойди наверх, приведи себя в порядок, переоденься.
Первым ее желанием было убежать куда глаза глядят прямо сейчас. И чуть было не кинулась из-за стола к выходу. Волна горячей крови как при буре ударила в голову, а горечь и злость поднялись из глубин души. Но наставники приучали подчинять желания мысли. Она кивнула медленно, видела испытующий взгляд князя. Не верит, видно за версту. Неспешно повернулась и заставила себя двигаться вверх по лестнице.
Зверята ждала на ступеньках. Вид у ключницы был испуганный и вместе с тем обрадованный:
– Не хмурься, милая! Черномырд – боярин знатный. Богат, здоров, не злой вовсе. Жен если и бьет, то редко, и всегда за дело. А вообще-то они с ним как за каменной стеной. Будешь и ты жить как все люди.
Ольха сказала мертвым голосом:
– Замолчи. Или я выброшусь из окна прямо сейчас.
– Боги тебя спаси!
Судя по изменившемуся лицу Зверяты, она в самом деле испугалась до смерти. Ольха с горечью подумала, что не в жалости дело, суровая ключница трепещет, что будут нарушены княжеские планы.
Пока она поднималась до своей светлицы, мысли метались быстро, но без паники. Сколько раз прикидывала все возможности бегства? Правда, на этот раз, не отставая, в трех шагах идут двое. Боян и Павка! Уйти не дадут. Вряд ли решатся убить или даже ранить, но руки у них как железные крюки, схватят и свяжут. Даже если просто поднимут крик, то ей уже не сделать лишнего шага. Зверята заверещит, девки…
Они остались за дверью, а Ольха в своей комнате быстро выглянула в окно. Двор тоже полон челяди, но ее глаз выхватил сразу троих мужчин, что смотрели на ее окна. Ждут! Кто-то понимает, что она попытается бежать. Сейчас даже не уверена, что это Ингвар. Очень уж понимающе смотрел на нее князь. Словно видел наперед каждый ее шаг.
Чувствуя себя совершенно потерянной, дала одеть себя девкам, механически поворачивалась, когда надевали украшения, кольца, браслеты, бусы. Зверята сунулась с румянами. Ольха так же механически отстранила. Отец и наставники учили ее драться до конца. Другая девка на ее месте уже выбросилась бы из окна или как-то наложила бы на себя руки. Человеческая жизнь хрупка, как паутинка, оборвать легко. Но так облегчаешь врагу победу. Только и того, что не дашь насладиться ею в полной мере. Но если наложишь на себя руки, то возврата уже не будет. Ни к жизни, ни к возможности дать сдачи.
Ее повели вниз, на этот раз Боян и Павка прямо-таки дышали в затылок. Они поедали ее глазами. Ольха краем глаза видела на их лицах кроме восторга еще и страх ослушаться кого-то сильного, упустить ее из виду хоть на миг.
Еще наверху услышала пьяные выкрики, смех, шутки, но когда появилась на лестнице, в палате настала тишина. Даже самые удалые гуляки протрезвели, смотрели как на невесть как залетевшую к ним жар-птицу.
Первым нарушил тишину Черномырд. Раскинув огромные руки, проревел:
– Иди ко мне, моя лапочка!
Ольха смотрела неотрывно на великого князя. Он виновник всех ее бед. Этот мудрый человек с печальными глазами. Вещий Олег, который якобы может заглядывать в грядущее. А сейчас продолжает надругательство над ее племенем.
На Ингвара старалась не смотреть. В душе была та горечь, к которой боялась прикоснуться. И боялась понять почему.
Князь Олег раскатисто рассмеялся:
– Молодец, Черномырд! В бою ты быстр, как пардус, хоть и грузен, аки конь, и соображаешь скорее молодежи. Эта древлянка в самом деле – сокровище. Я рад, что ты заметил раньше многих.
Черномырд радостно скалил зубы. Ольха посмотрела на Ингвара. Тот был белым как мел. Губы его дрожали, он не отрывал глаз от великого князя. За столом уже хлопали Черномырда по спине, поздравляли.
– Ты молодец, – закончил Олег. – Я рад, что воевода северных земель соображает как… как хитрый лис. Даже жаль, что тебя опередили.
В мертвой тишине все ждали. Ольха, замерев, прижала руки к груди. Она не замечала, что дышит часто, будто пробежала целую версту. Великий князь обвел чуть насмешливым взором огромную палату: мол, почему такое внимание к такой мелочи, как простые заручены, или, на языке лесных древлян, обручение, протянул пустой кубок отроку, выждал, пока тот наполнит, отхлебнул, прислушался к ощущениям, одобрительно крякнул: