– Да, это так… А что это у вас в руках за книга? Судя по количеству ослиных ушей, что вы загнули, читаете ее усердно.
Оля показала переплет книги, продолжая смотреть на Александра во все глаза. Это была поэма «Полтава» петербургского поэта Александра Пушкина.
– Война со шведами, – сказал он удивленно. – Впервые вижу девушку, интересующуюся битвами…
– Битвы? – удивилась она. – Здесь есть и битвы? Я их как-то не заметила.
Он чувствовал себя озадаченным:
– А что там еще?
– О, главного вы и не заметили… Ох, какими бедными Господь сотворил мужчин!
Наконец подружка увлекла ее за собой. Пройдя несколько шагов, Оля обернулась и крикнула:
– Приходите в субботу к губернатору! На кавалькаду к морю!
Подруга сердито дернула ее, и они побежали по залитому солнцем бульвару. Засядько прислонился к парапету, на мгновение закрыл глаза, словно воскрешая прошлое, с которым встретился через двадцать лет. Весна в образе Оли, поэма о Полтавской битве…
Что она в ней нашла, кроме описания сражений? И вдруг почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, словно гимназисту на первом свидании. В памяти воскресли целые страницы, которые он пропускал, не вникая в содержание.
Любовь красавицы Марии к гетману Мазепе! Мария, отвергшая любовь молодых красавцев из знатных семей, полюбила гетмана Мазепу, сурового и опытного воина, который был старше ее втрое…
Он расстегнул воротник, но легче не стало. Сердце впервые вышло из-под контроля и продолжало гнать жаркую кровь в голову. В небе кричали чайки, солнце посылало горячие, как раскаленные ядра, лучи. Даже ветер с моря не приносил прохлады.
Он ощутил, что железная воля, которая все предыдущие годы не изменяла ему, впервые пошатнулась. Нахлынули странные, никогда ранее не испытываемые чувства, закружили голову, привели в смятение. Стальной стержень, на котором держалась вся его жизнь, вдруг начал плавиться, словно восковой.
Потрясенный, он снова и снова воскрешал образ девушки. Она уходила, юная, легкая, как утренний луч, который скользит по траве, не тревожа ее. Девичий силуэт четко выделялся на синем небе, а когда совсем исчез, стоило Александру закрыть глаза – и он снова видел стройную фигуру девушки, как символ весны, юности, чистоты…
«Неужели раскис? – подумал он с иронией. – На сантименты потянуло?»
Вызвал в памяти картины грандиозных сражений, кровавых схваток, пожаров, уничтожавших города и селения… Напрасно! Поверх всего накладывался трепетный девичий образ, а остальное блекло, отступало, растворялось.
Ему уже сорок лет. Или еще сорок? Жизнь прошла среди жестоких сражений, под грохот канонады и при багровом свете пожаров. Не успевала закончиться одна война, как вспыхивала другая. Пятнадцать лет не выпускал он из рук окровавленную саблю, пятнадцать лет жил войной, в которой не было места женщинам. А потом два года затворничества в сарае-лаборатории…
В голове зародилась тревожная мысль: правильно ли он жил все предыдущие годы, отказавшись от человеческих радостей? Он считал себя счастливым, но не прошел ли мимо еще более великого счастья?
«Слабость. Опомнись, Александр! – одернул себя Засядько. – В этом мире бездумно счастливы лишь бабочки да люди, подобные им. Тебе же никогда не суждено быть таким счастливым».
Мало-помалу удалось взять себя в руки. Он несколько раз глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок. Воля начала теснить хаотические эмоции, которые окружали и заставляли капитулировать бунтовщиков.
Наконец он собрался с мыслями, полностью овладел своими чувствами. Снова железный, непреклонный, несгибаемый. Однако в душе осталось щемящее сожаление, словно о цветах, растоптанных тяжелыми солдатскими сапогами.
Генерал-губернатор вышел навстречу, едва мажордом доложил о приходе прославленного генерала. Многочисленные тетушки, под крылышком которых томились в ожидании женихов молоденькие девицы, сразу же принялись давать поспешные наставления своим воспитанницам. Не иначе как боевого генерала потянуло к семейному очагу. Не упустить бы! Партия завидная. Холост и в такие-то годы уже генерал, лично знаком с государем императором и его братьями…
«Все у меня не как у людей, – подумал Засядько насмешливо. – В моем возрасте женятся по предварительной договоренности. По расчету. На имениях и на связях. А я, словно влюбленный лицеист, бегу на бал, от которого давеча отказался…»
– Рад вас видеть, Александр Дмитриевич! Вам понравится, уверяю вас, – рассыпался в любезностях губернатор. – У нас собирается вся светская Одесса!
Засядько улыбнулся и посмотрел по сторонам. Под стенами чинно сидели девицы на выданье. Но где же та, ради которой он пришел сюда?
– Мы решили сегодня устроить верховую прогулку к морю, – сказал губернатор. – Участвуют все, кто хочет. Сразу же после бала и отправимся. Как вы на это смотрите, Александр Дмитриевич?
– С удовольствием примкну к вам, – ответил Засядько.
Лошади у губернатора были хорошие. Александру из уважения к его генеральскому званию хотели было дать самого рослого, богатырского сложения коня, но смирного и неповоротливого, однако он предпочел оседлать молодого, полного сил жеребца, который, как зверь, рвался с привязи.
Конюхи лишь уважительно покачали головой, когда Засядько вихрем вылетел на жеребце со двора.
Кавалькада мчалась вдоль берега. Кавалеры оказывали дамам различные знаки внимания, завязывался обычный в таких случаях флирт – старая как мир игра.
Александр догнал Олю. Она скакала на белом коне, гордая и красивая, словно скифская царевна. Некоторое время их лошади шли рядом, потом девушка чуть придержала свою. Мимо них со смехом и шутками промчался праздничный кортеж. Каждый был занят собой и своим партнером.
– Нравится вам? – спросила Оля.
Засядько кивнул, не зная, с чего начать разговор.
– Я снова перечитала «Полтаву», – неожиданно сказала Оля.
– Славный город, – заметил он. – Моя родина. Я родился неподалеку.
– Правда? Я мечтаю побывать там. Наверное, где-нибудь под Полтавой остались еще следы знаменитого сражения? – спросила девушка, посмотрев на Засядько, и вдруг добавила: – Александр Дмитриевич, а вы знаете, что у вас нет ни одного седого волоса? Я и не думала, что бывают такие молодые генералы. Больше двадцати пяти лет вам никто не даст…
Засядько знал, что выглядит молодо. Жесткий режим, купание круглый год, неприхотливость в пище и отказ от всякого рода излишеств прибавили ему молодости. Хотя он и не обращал на свою внешность внимания, заботясь лишь о сохранении высокой работоспособности, но, как оказалось, одно способствовало другому.