— Да на генеральшу-то где сядешь, там и слезешь. Знаешь, как она им ответила? Ой, лучше не вспоминать! Один папаша, уходя, сказал, что ей место в собачьем питомнике, а не в школе!
С этим заявлением вполне можно было согласиться.
— А скупая была! — У Раисы заблестели глаза. — Не поверишь: орехи грецкие считала! Там, в кухне, они лежали, для пирога, так она развяжет узелок — и пересчитывает. А сама на меня смотрит, смо-о-отрит: не дрогну ли, не опущу ли глаза! — с удовольствием растравляла свои старые раны бывшая домработница.
— Да, несладко вам у нее жилось, — посочувствовала я ей. — Ну, лучше вас, наверное, никто про их жизнь рассказать не сможет.
Польщенная Раиса кивнула и зачастила скороговоркой, с опаской поглядывая на надзирательницу:
— Жили они, как чужие! У каждого — своя спальня. Ни генерал к ней не ходил, ни она к нему. У нее работа, свои посиделки — в баню они с подругами ходили, в хамам турецкий. А генерал вообще в последние годы носу лишний раз из дому не высовывал, — торопилась поделиться со мною сведениями о жизни генеральской четы Раиса. — У него машина была, черная такая, здоровенная, что твой трактор. Так — новая — в гараже и стояла, не ездил он почти никуда. Ну, потом они в Москву перебрались, а я в Тарасове осталась, за порядком в доме смотреть. Наезжали они нечасто. Но всегда — без предупреждения. Будто врасплох меня застать хотели. Но я дело свое знала. У меня всегда был порядок.
В голосе домработницы звучала гордость профессионала, так хорошо мне знакомая.
— Скажите, каким человеком был генерал?
— Ну, сначала — обычным, как все. Выпить иногда любил, смеялся много. Один раз притиснул меня в коридоре, — Раиса захихикала, как девочка, прикрываясь краем платка. — А потом изменился он, очень. После того, как ему генерала дали и Героя России. Не знаю, может, случилось с ним чего-то там, на войне? Может, контузило его… Но после этого он на себя стал не похож. Все дома сидел, забор вокруг особняка своего выстроил, кобелей завел — что твои медведи…
Так, похоже, разгадку убийства генерала стоит поискать в его военном прошлом. Значит, я не зря посетила колонию и потратила время на встречу с бывшей домработницей.
— Совесть у него была нечиста, у генерала, вот что! — вздохнула Раиса. — Мальчишечку-то он застрелил — насмерть. Видно, убитый мальчишечка ему и являлся.
Ну, народная фантазия! Просто А.С. Пушкин, драма «Борис Годунов»! «И все тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах…» Между тем с «мальчишечкой», а именно с Васей Овсеенко, я встречалась не далее чем вчера. Вася был жив и относительно здоров, и «являться» генералу он уж точно не мог. Отпадала и версия виновности в покушении на генерала его отца, Овсеенко-старшего.
— А кто приходил к ним домой? С кем они общались? — продолжала я допытываться.
— Да никто не приходил. Они гостей-то не любили. Дом — полная чаша, а чтоб хоть раз на стол накрыть — никогда такого не было! В первые-то годы генерал ездил куда-то, с друзьями встречался. А потом они всех друзей в Тарасове извели.
— Как — извели?! — изумилась я.
— Да так: перессорились с ними. Генеральша постаралась. Не по чину им, видишь, они теперь стали! Они там в Москве новых себе завели!
Ладно, фантазия у домработницы явно излишне буйная. Пора заканчивать, а то придется мне проверять совсем уж фантастические версии…
— Как вам тут, Раиса Петровна? Не обижают? — Я огляделась по сторонам. Надзирательница по-прежнему щелкала спицами, шевелила губами, считая петли, и не обращала на нас внимания.
— Нет, не обижают. У нас тут женщины все степенные, сроки у них за всякие хозяйственные упущения да за воровство, все сидят по первому разу. Такого, чтоб били кого-то или чего похуже, у нас не заведено. Такие хулиганки в соседней зоне сидят. — Раиса поджала губы и закончила: — Да я не жалуюсь, за дело страдаю. Грех на мне!
— Какой?! — вытаращила я глаза. Неужели простодушная Раиса и правда в чем-то виновата, кроме своего неумеренного любопытства?
— Так в телевизоре-то я выступила, — с ноткой гордости в голосе ответила мне бывшая домработница. — Вот мне за это и наказание. Не по-людски вышло!
— Ага, зато генеральша с тобой по-людски обошлась! — встряла в наш разговор Валентина. — И со мной, кстати, тоже. С ружьем ведь сплю, не поверишь!
— Ну, спасибо, Раиса, — поблагодарила я ее.
Когда я уже вставала, считая разговор оконченным, Раиса вдруг встрепенулась:
— А вот еще послушай, чего помню! У генеральши хахаль был, вот что!
— Хахаль?! — изумилась я. Это простонародное слово так не вязалось с образом столичной дамы с ее стилем а-ля Жаклин Кеннеди, что я невольно вновь опустилась на жесткую лавку и переспросила: — Это почему вы так решили?
— Так она звонила ему! Когда раз в неделю, а когда — и каждый день! «Ну что, — говорит, — обсудим наши общие дела!» — передразнила Раиса генеральшу. — А сама хохочет-заливается! Жаль, я по телевизору про это не сказала! Вот бы на всю страну ей был позор!
Как видно, благочестивого стремления — не совать нос в чужие дела — бывшей домработнице хватило ненадолго…
— Скажите, а вы его хоть раз видели, хахаля этого? — Я невольно начала подстраиваться под простонародный выговор моей собеседницы.
— Не, не видала, врать не буду, — огорчилась Раиса. Но тут же оживилась и с блеском в глазах сообщила полушепотом: — Но одно знаю — он был нерусский. Сильно нерусский!
— Почему вы так думаете?
— Да она один раз его по имени назвала, только я не запомнила… Такое имя трудное, прям совсем нерусское.
Я призадумалась. Представить себе, что Ольга Христофоровна с кем-то крутит роман, уже само по себе непросто. Но предположить, что она завела шашни, скажем, с молодым гастарбайтером — это совсем уж невообразимо! Хотя… Кто сказал, что любовник Качалиной был молод? И с чего это я решила, что он — гастарбайтер? Просто мое сознание услужливо подсунуло мне фальшивую картину — красивый голодный мальчик и стареющая дама. Идеальная пара! Да нет, не стала бы Качалина так рисковать своей карьерой и репутацией!
— Может, его звали… Гаджибек? — медленно произнесла я, пораженная внезапной догадкой. Я вспомнила, с каким интересом Качалина всегда смотрела на экран телевизора, когда там появлялся Асриев.
— Точно, вот это самое имя! — обрадовалась Раиса. — Слушай, племяшка, а мне ничего за это не светит? Ну, может, срок скостят или еще чего?
— Твоя племяшка мне вчера под сахарницу наш годовой бюджет положила! — шепотом, косясь на надзирательницу, сообщила ей Валентина. — Так что ты свое отработала. Вот вернешься домой — кроликов разводить станем.
Взоры обеих сестер слегка затуманились в предвкушении светлого будущего.
— А по телевизору пусть другие выступают! — твердо закончила Валентина.