Схватив сумку левой рукой, Гарри отыскала в ней телефон. Она нажала клавишу быстрого набора и подождала соединения, но услышала лишь голосовую почту Диллона. Может, оно и к лучшему. Звонить мужчине, когда тебе плохо, не очень-то удачная мысль. Особенно сейчас, в самом начале отношений, когда о личных неурядицах лучше всего помалкивать.
Гарри вздохнула и бросила телефон на пассажирское сиденье. Телефон почти сразу же зазвонил, и она снова схватила его.
— Алло?
— Ну наконец-то! Мы уже несколько дней не можем тебе дозвониться.
Гарри почувствовала, как у нее поникли плечи. Это была ее сестра, Амаранта.
— Прости, — сказала Гарри. — Я всю неделю была ужасно занята.
— Знаешь ли, у нас у всех дела.
Услышав знакомый тон школьной училки, Гарри закатила глаза.
— Точно.
— Я звоню по поводу отца… — начала Амаранта.
Гарри прервала ее:
— Знаю, он сегодня выходит. Я только что с ним встречалась.
Пауза. Гарри представила, как Амаранта сидит сейчас за столом под лестницей, приводя в порядок блокноты и карандаши. Эта ее черта фанатичной чистюли проявилась еще тогда, когда они с ней делили чердачную комнату. На половине Амаранты, по ту сторону скакалки, все туфли были расставлены аккуратными рядами, а корешки книг на полках были выстроены ровно, как по линейке. На половине, принадлежавшей Гарри, дела обстояли гораздо менее предсказуемо.
— Как он? — спросила наконец Амаранта.
Гарри выпустила воздух, приоткрыв губы, и задумалась над тем, как описать обаятельного и бесчестного проходимца, которого она только что повидала.
В конце концов она просто сказала:
— Постарел.
— Он говорил, где собирается остановиться?
— Мне как-то не пришло в голову спросить его об этом.
Снова повисло молчание. Объезжая Колледж Грин и переключая передачи, Гарри на секунду отпустила руль. Водитель автобуса, ехавшего следом, явно не одобрил ее маневр.
Помедлив, она решилась спросить напрямую:
— Почему ты перестала к нему ходить?
— Что значит «перестала»? Мне нужно было думать об Элле. Сама знаешь, дети отнимают массу времени. Папа все понял. Элла была на первом месте.
Тон Амаранты ясно давал понять, что тема не подлежит дальнейшему обсуждению. Кашлянув, сестра добавила:
— И вообще, все меняется, когда у тебя появляются дети. Начинаешь смотреть на мир по-другому.
— Ты хочешь сказать, что увидела, каким паршивым родителем был наш отец?
— Я его, по крайней мере, не бросала!
Отлично. Теперь она — самозваная совесть Гарри. Неужели все старшие сестры такие?
— Ты имеешь в виду — так, как бросила его я?
— Вот тебя-то он и хотел видеть больше всех. Ты же всегда была его любимицей. — В голосе Амаранты не было и намека на досаду. Она просто констатировала факт, признанный сестрами много лет назад.
Гарри с трудом вписалась в ряд и почувствовала, как напряглись ее руки и плечи.
— Слушай, я больше не могу с тобой говорить. Я в машине, и мне не совсем удобно одновременно вести и беседовать по телефону.
— Ты договорилась встретиться с ним снова?
Гарри вспомнила мрачную громаду тюремных стен и рывком переключила рычаг передач на вторую скорость.
— Нет… Нет, не договорилась. Слушай, я перезвоню тебе на следующей неделе.
Она бросила телефон на пассажирское сиденье и резко свернула за угол, на Килдэр-стрит. Черт бы побрал старших сестер с их обвинительными речами! Встреча с отцом ничего не дала. Гарри нужна была его помощь, а он не пожелал ей помочь. Пат.
От дурного предчувствия кольнуло в сердце. Может, ей следует снова поговорить с ним и дать ему еще один шанс? У нее ведь остались кое-какие вопросы к нему. Например, она хотела знать, кто такой Пророк. Наверняка у отца есть какие-то соображения, возможно, какой-то ключ к его личности. Кто такой Ральфи-бой? Скорее всего, отец был с ним знаком.
Она покачала головой. Какая разница, кто он такой, этот Пророк! Она по-прежнему должна вернуть ему двенадцать миллионов евро.
Гарри затормозила в нескольких метрах от «Лубры». Затем она схватила сумку, заперла машину на ключ и побежала через улицу, пригибаясь под больно кусающимися градинами.
Толкнув дверь, она вбежала в вестибюль. Аннабель, администраторша, как раз беседовала по телефону. Гарри прошмыгнула мимо, торопливо помахав ей рукой, и направилась в главный офис.
Сегодня здесь было полно народу. Там и сям у столов роились группки сотрудников, тыкавших пальцами в монитор. Взгляд Гарри скользнул дальше, к офису, располагавшемуся в тыльной части помещения. Никаких признаков присутствия Диллона.
Гарри направилась к столу возле окна, поймав на ходу парочку приветствий вроде «с-возвращением-Гарри», но двигалась слишком быстро, чтобы кто-нибудь успел спросить ее о порезах на лице. Под стук градин по оконным стеклам она села, включила ноутбук, ввела пароль и открыла электронную почту.
— Этого пореза вчера не было.
Гарри подняла глаза и увидела Имоджин, стоявшую рядом. Подбоченившись, та изучала глубокий порез у нее над глазом. Гарри вздохнула.
— Я знаю. Видишь ли, тут со вчерашнего дня кое-что произошло… Только не спеши набрасываться на меня: я послушалась твоего совета.
— Правда? — Имоджин быстренько забралась в кресло и уставилась на подругу. — И?..
— Не очень-то. Потом расскажу.
Имоджин покачала головой.
— Черт их разберет, эти семьи. Я всегда думала, что в маленькой семье, вроде твоей, как-то проще ужиться. — У самой Имоджин в семье было шестеро человек, и все они регулярно скандалили и мирились, то и дело вступая в неустойчивые альянсы. В данный момент она вообще ни с кем из своих не разговаривала. — Но, похоже, не так-то просто…
— Поверь мне, совсем не просто. — Гарри помолчала. Ей с трудом удавалось сохранять непринужденную интонацию. — Что, Диллон не у себя?
— Холостой мальчик? Да нет, улетел в Копенгаген.
— Как, уже?
— Там был рейс пораньше, он и полетел. — Имоджин нахмурилась. — Что-то не так?
Гарри мысленно оценила свои внешние показатели. По-прежнему жалкий вид. Черт!
Она пожала плечами.
— Да нет, просто хотела поговорить с ним. Ладно, поймаю его позже.
Гарри повернулась к экрану и поморщилась от боли. Голова и шея занемели: явный признак классической травмы позвоночника. Похоже, придется всерьез подумать об услугах хиропрактика.
— Сиди, не двигайся. — Имоджин вскочила с кресла и куда-то убежала. Полминуты спустя она вернулась — со стаканом воды и двумя белыми таблетками.