Дежурный сержант подтвердил новость. Патрульные машины одна за другой докладывали о караване. В данный момент он находился в десяти милях от Болтона и продолжал быстро удаляться. Впрочем, не настолько, чтобы оштрафовать их за превышение скорости. Они делали шестьдесят пять миль в час, никуда не сворачивали и не нарушали правил.
Полицейские разместились в кабинете, где на стенах висели фотографии с мест преступлений. Четыре сдвинутых вместе письменных стола, четыре стула. Холланд и Петерсон сидели рядом, Ричер устроился напротив Холланда, спиной к фотографии мертвеца, одетого в черное.
— И вы вот так их отпустите? — спросил Ричер.
— А почему нет? — спросил в ответ Холланд.
— Они продавали амфетамин.
— По сути своей, мы маленький город, — сказал Холланд. — И живем по законам маленьких городов. Если я вижу, как что-то заканчивается само, — я радуюсь почти так же, как если бы это сделали мы.
— Конец проблем, — сказал Петерсон.
— На самом деле это не так, — возразил Ричер. — Они убрали за собой и уехали, потому что кто-то собирается прикрыть операцию, причем красиво и аккуратно. Осталась лишь Джанет Солтер, которая портит им всю картину. Сейчас ее жизнь подвергается самой серьезной опасности. Только она стоит между кем-то и огромными деньгами.
— Мексиканец Платон.
— Кем бы он ни был.
— Мы делаем все, что в наших силах, — сказал Холланд. — Семь офицеров охраняют Джанет Солтер, и они ее не покинут. Все будет в порядке.
— Если только вновь не включится сирена.
— Ты сказал, что этого не произойдет.
— Даже обоснованная гипотеза — это лишь гипотеза. Главное помнить, что сейчас нужно тревожиться больше и нельзя успокаиваться.
— Если ты увидишь, что я расслабился, я разрешаю тебе лягнуть меня по заду. У нас есть свои проблемы, и мы не армия США, но до сих пор справлялись. Тебе не стоит об этом забывать.
Ричер кивнул:
— Я знаю, извините. Тут нет вашей вины. Это просчет мэра — как он мог подписать такой план?
— Любой бы подписал на его месте, — ответил Холланд. — Есть виды работ, которые невозможно перевести за океан. И в этом суть дела.
Все на некоторое время замолчали.
— Мотели переполнены, — сказал Петерсон.
— Я знаю, — сказал Ричер.
— В таком случае, где ночует плохой парень?
— В машине. Или в соседнем штате.
— А где он ест?
— Ответ тот же.
— Быть может, нам стоит поставить заграждение на дорогах. В город можно въехать только тремя путями.
— Нет, — возразил Холланд. — Неверная посылка. Сейчас поздно фиксировать периметр — возможно, он уже здесь. Нам нужно сохранять мобильность.
Шеф полиции снова замолчал, словно мысленно проверял, все ли возможности учтены. Очевидно, так и было, потому что он встал и молча вышел из кабинета. Ричер услышал его шаги по линолеуму, потом хлопнула дверь. Наверное, он отправился в свой кабинет, где занялся текущей работой.
— Нам нужно поесть, — сказал Петерсон. — Ты можешь вернуться ко мне. Составишь компанию Ким. Она будет рада.
— Она чувствует себя одинокой?
— Да.
— Тогда мы с тобой не должны быть единственными представителями человеческой расы, которых она видит. Давай заедем за ней и поедим втроем где-нибудь в городе.
— Будет трудно найти свободный столик.
— Я могу постоять в очереди, пока ты за ней съездишь.
— Где?
— В том кафе, где ты меня вчера встретил. На площади.
— Но… — начал Петерсон и замолчал.
— Я знаю, — сказал Ричер. — Оттуда я буду видеть полицейский участок. И автобус, когда он будет готов отъехать.
Они направились в кафе. Для этого им пришлось пересечь площадь — путь был коротким, но на открытом пространстве свирепствовал ветер. Первые несколько шагов летевшие в лицо кристаллики льда кололи точно иголки, но вскоре щеки Ричера онемели, и он больше ничего не чувствовал. Очередь в кафе стояла снаружи. Ричер встал за женщиной с ребенком, которые кутались в одеяла. Наверное, взяли их из своего номера в мотеле. Парень, совершивший преступление во Флориде или Аризоне, отбывал срок в тюрьме Южной Дакоты, и семье пришлось последовать за ним. Во всяком случае, на первые год или два. А потом все могло измениться. Слишком многое можно потерять.
Очередь двигалась медленно, но неуклонно, и вскоре Ричер оказался на уровне с запотевшим окошком. Внутри он видел смутные фигуры движущихся людей. Две официантки. Постоянный заработок, но маленькие чаевые. У семей преступников обычно не слишком много денег. В противном случае они не становились семьями преступников. Или их парень оказывался в привилегированном заведении на год, где столярничал или читал книги.
Мать и ребенок вошли в кафе. Ричер продолжал ждать своей очереди на тротуаре, прижавшись к стене здания, чтобы спрятаться от ветра. Затем из кафе вышла женщина с детьми, и он вошел внутрь. Джек постоял у стойки, пока официантка не подняла на него глаза. Он произнес слово «три» и поднял три пальца. Официантка кивнула, провела тряпкой по столу и поманила Ричера за собой. Он сбросил куртку на спинку стула, снял шапку и перчатки, уселся за столик и увидел, как подъехала машина Петерсона — длинные черно-белые очертания он разглядел сквозь запотевшее стекло.
Петерсон вышел из машины и направился к кафе. Ким с ним не было. Он сразу вошел внутрь, но в очереди никто не стал возражать — полицейский был в форме.
Ричер остался сидеть на своем месте, а Петерсон скинул куртку и сел в неловком молчании, которое нарушило появление официантки с блокнотиком в руке. Здесь не давали несколько минут на изучение меню. Петерсон заказал гамбургер и воду, Ричер — сыр-гриль и кофе. Ричер сидел лицом к окну, и Петерсон обернулся, потом посмотрел на Джека с удовлетворенной улыбкой.
— Я знаю, — сказал тот. — Все запотело. Но автобус большая штука. Я смогу его заметить.
— Ты не уедешь.
— Я еще не решил.
— Ким не захотела ехать со мной. Она не любит толпу.
— Толпу или именно таких людей?
— И то и другое.
Они сидели вдвоем за столиком на четверых, очередь все еще стояла за дверью, но никто не хотел сидеть с ними. Люди входили, делали полшага вперед, останавливались и отворачивались. Мир был разделен на две части — те, кто любят полицейских, и те, кто их не переносят. С военными все очень похоже. Ричеру множество раз приходилось есть, когда рядом оставались свободные стулья.
— Что бы ты сделал на моем месте? — спросил Петерсон.
— С чем?
— С департаментом.
— Но он не твой.