Ее предшественник, но никак не пример для подражания.
Однако за тринадцать лет службы он был награжден Серебряной Звездой, медалью «За отличную службу в Вооруженных силах», орденом Доблестного легиона, Солдатской медалью, Пурпурным Сердцем и Бронзовой Звездой. Очевидно, он обладал талантом. Из чего следовало, что при соблюдении корпоративной этики, отца-военного и матери-американки он бы сейчас занимал должность начальника штаба.
Причудливая карьера.
Серебряной Звездой и Пурпурным Сердцем Ричера наградили за Бейрут. Он служил офицером связи между армией и морской пехотой, когда казармы подверглись бомбардировке. Тогда он получил серьезное ранение и проявил себя как герой. Все остальные его награды были обезличены, из чего следовало, что они связаны с засекреченной информацией.
В Бейруте его поместили в госпиталь, а потом перевезли в Германию для восстановления. В файле имелась медицинская карта. Он был здоровым человеком. Рана зажила быстро и полностью. От нее остался уродливый шрам. У него было превосходное зрение, рост составлял шесть футов и пять дюймов, а когда Ричер попал в Германию, он весил двести сорок фунтов. Она не нашла нигде отметок касательно его внутренних слабостей.
Ричер обладал многими умениями. Он считался специалистом по стрелковому оружию и однажды с рекордным результатом выиграл соревнования по стрельбе из винтовки на расстоянии в тысячу ярдов. В досье также говорилось, что его физическое состояние заметно выше среднего, что он превосходно ориентируется на местности, прекрасно знает английский и французский, неплохо говорит по-испански, хорошо владеет холодным оружием и безупречен в рукопашном бое. Сьюзен знала, что означает последнее утверждение. Это все равно что драться с работающей цепной пилой.
Крутой парень, обладающий высоким интеллектом.
К внутренней стороне папки была прикреплена фотография. Цветной снимок, слегка потускневший от времени. Короткие непокорные волосы, яркие голубые глаза, слегка набрякшие веки, прямой твердый взгляд. И два заметных шрама: один возле уголка левого глаза, другой — на верхней губе. Лицо казалось высеченным из камня талантливым скульптором, который очень спешил. Ровные жесткие поверхности. Мощная шея. Широкие плечи. Длинные руки с крупными кистями.
На губах застыла улыбка — одновременно терпеливая и раздраженная, словно он понимал, что снимок сделать необходимо, но у фотографа осталось три секунды до того, как камеру запихнут ему в глотку.
Джек-прочерк-Ричер.
В целом Сьюзен не сомневалась, что с этим человеком было бы интересно познакомиться. И что иметь такого друга замечательно, а врага — очень опасно.
Она сняла трубку и набрала номер приятеля, который служил в ВВС. Спросила, есть ли новости. Он ничем ее не порадовал. Она спросила, когда их можно ждать. Приятель ответил, что скоро. Она сказала, что ей нужно срочно.
— Пытаешься произвести на кого-то впечатление? — спросил он.
— Нет, — ответила Сьюзен Тернер и повесила трубку.
На последней странице досье Ричера имелись перекрестные ссылки на другие досье. Всего семьдесят три. Все они были засекречены, что не удивило Сьюзен Тернер. Обычно вся военная информация имеет ограниченный доступ. Первые семьдесят две ссылки относились к тринадцати годам его службы и имели такую высокую секретность, что ей было бы непросто до них добраться. Вероятно, оперативные рапорты. Семьдесят третья ссылка, менее высокого уровня, относилась к давним временам. Более того, тогда Джеку-прочерк-Ричеру было всего шесть лет. Совсем маленький мальчик. И это показалось ей странным. Рапорты о семейных проблемах должны находиться в архивах морской пехоты из-за его отца.
Так почему же армия хранит документ, касающийся шестилетнего мальчика?
Она написала по электронной почте запрос на однократный пароль для входа в архив Управления персоналом.
Когда они покидали тюрьму, процесс повторился в обратном порядке, но к нему добавился тщательный осмотр выезжающего автомобиля. Петерсон остановился у первых запертых ворот, и к ним подошли двое охранников с фонариками, один проверил багажник, другой — заднее сиденье. Затем они поменялись местами и повторили процедуру. Центральные ворота распахнулись, Петерсон въехал во второй отсек. Третий охранник изучил их документы и махнул рукой, показывая, что они могут ехать.
— Что ты думаешь? — спросил Петерсон.
— О чем? — спросил Ричер.
— О системе безопасности.
— Она вполне адекватна.
— И все?
— А большего не требуется.
— Я считаю, что она очень надежна.
— В конце концов их подведет природа человека. Прошел всего год. Достаточно, чтобы два охранника проявили нерадивость одновременно. Рано или поздно это произойдет. Так бывает всегда.
— Пессимист.
— Реалист.
Петерсон улыбнулся, и его машина поехала обратно к городу.
К огороженному особняку Платона, расположенному южнее на тысячу семьсот миль, катил небольшой конвой, состоящий из трех черных «Рейнджроверов». Все машины были совсем новенькими, с затемненными стеклами, спортивная модель переделанного «Лендровера» с двигателем от «Ягуара» с наддувом. Отличные машины для езды по плохим дорогам, а других в той части Мичоакана, где жил Платон, не найти. В каждой машине сидело по два человека — всего шесть, всем за тридцать, все обладали почти двадцатилетним опытом, все одеты в черное и вооружены.
И все они уже работали на Платона прежде.
Из чего следовало, что все они немного боялись.
Три машины сделали последний поворот, и им осталось преодолеть оставшуюся пыльную милю до ворот. Все три водителя знали, что их уже изучают в бинокль. Они прошли точку возврата. Конвой продолжал двигаться со скоростью пятьдесят миль в час, водители старались держаться рядом, потом сбросили скорость, чтобы их приближение не выглядело агрессивным. Говорят, что охранники у ворот виллы Платона имели в своем распоряжении противотанковые ракеты. Или гранатометы. А еще ракеты типа «земля-воздух» против правительственных вертолетов. Может быть, это было правдой, может быть, нет, но ни у кого не возникало желания узнать, чем на самом деле вооружена охрана.
Три машины остановились на значительном расстоянии от ворот, шестеро мужчин вылезли наружу и встали под лучами жаркого вечернего солнца. До заката было еще далеко. Никто к ним не подходил. Они знали, что их идентифицируют издалека. Больше никто вмешиваться не станет. Они знали, что их хорошее поведение гарантируется не обыском, а тем фактом, что их сестры, матери, бабушки и кузины находятся неподалеку. Наблюдать, как с лица близких тебе людей сдирают кожу, очень неприятно. А жить с ними после этого — еще более страшное испытание.
Заработал бензиновый двигатель, и ворота начали медленно открываться. Минуту спустя последняя машина въехала на огороженную территорию, и ворота закрылись.