— Marie, — сказала она брюнетке слева. Которая, к счастью, хотя бы делала макияж. Но все равно оставалась очень миловидной. — C’est la fille qui etait dans les toilettes [24] .
Так. Со своим ужасным французским школьного уровня, способная сказать только «je voudrais un croque monsieur, s’il vous plait [25] », я поняла, что fille — это «девушка», a toilettes — «туалет» (ей не удалось обмануть мою бдительность). Говорила она обо мне.
Остальные три девушки перестали пить и повернулись, чтобы посмотреть на меня. Я почувствовала себя, как будто мне снова девять лет и я захожу к шестиклассникам, чтобы попросить их сделать магнитофон потише, потому что мы не слышим записей в музыкальном классе.
— Черт, Энджи, у меня вылетело из головы, что ты здесь, — сказал Крейг, когда до него дошло, что все молчат. — Это Мари, Лиза, Жаклин и Солен.
Блондинка вскинула одну бровь и оглядела меня с ног до головы.
— Энджел? — осведомилась она у Крейга.
Он кивнул.
— Солен, — сказала она, улыбаясь и протягивая мне руку, но не желая вставать и вообще катиться к чертям с места моего парня. — Мы играем на фестивале. Пожалуйста, это твое вино?
Я очень, очень хотела бы ненавидеть ее, но ее улыбка казалась искренней, а глубокий голос с акцентом вызывал желание свернуться калачиком у нее на коленях. Я неловко взяла свой бокал, продолжая стоять рядом с Грэмом и стараясь выглядеть естественно, но на самом деле отчаянно желая, чтобы он оторвал зад со своего стула и уступил его мне. Чертов джентльмен.
— Так ты играешь в группе? — спросила я.
— Oui [26] , — сказала она. — Да, мы называемся «Стерео». Мы играть со «Стиле» часто раньше. — Остальные девушки продолжили смеяться, брюнетка пнула Крейга под столом. Да, то, что они играли вместе раньше, было видно невооруженным глазом.
— Понятно. — Я кивнула, не зная, что еще сказать.
— Ты не в группе, — сказала Солен. Я не поняла, вопрос это был или утверждение. — Ты писатель?
— Да, — сказала я, обрадовавшись, что она знает, кто я такая. — Журналистка.
— Ты пишешь об их группе? — Она снова улыбнулась. — О фестивале?
Хм. Она решила, что я музыкальный обозреватель. Интересно, это хорошо или нет?
— Энджел здесь с Алексом, — сказал Грэм. — Она с нами.
— Так ты не писатель? — Солен запуталась. — Ты работаешь в их группе?
— Нет, я писатель. Я пишу для журнала «Белль» в Америке, — объяснила я, стараясь не говорить с ней покровительственным тоном. Я не хотела, чтобы она считала, что я идиотка. — Я как бы писатель, просто пишу не о фестивале.
— Я прошу прощения. Я не понимаю. — Она слегка нахмурилась, и ее малюсенький носик-пуговка сморщился. — Ты пишешь об Алексе для модного журнала?
— Нет. — Я старалась придумать, как бы ей попроще объяснить, чем я занимаюсь, и чувствовала себя при этом совершенно не в своей тарелке. Ну почему я не говорю по-французски? Почему я занималась историей и получила высший балл? История индустриальной революции в данный момент никого не интересует. И никогда не интересовала. А я никогда прежде не хотела одобрения другой девушки до такого умопомрачения. Солен была такая красивая и стильная, играла в группе. Я была готова спорить, что она умеет играть на гитаре и все такое. Она напоминала блондинистую Карлу Бруни, только без плутоватого коротышки мужа-президента. Дженни она бы ох как не понравилась.
Не успела я начать заново, как меня прервал стук в окно. Это был Алекс. Он посмотрел на меня, потом на стол и жестом позвал меня выйти к нему.
— Извините, я на минуту, — сказала я, ставя свой бокал, взяла сумку и выбралась из кафе так быстро, как только мои уставшие после перелета ноги могли меня нести.
— Прости, мне тут надо было позвонить, — сказал он, беря меня за руку и отводя от кафе.
— Ага, — отозвалась я, повернувшись и наблюдая сцену через окно. Крейг едва не пускал слюнки, глядя на Мари, а Грэм включил Жаклин и Лизе какую-то музыку на своем айподе, и те кивали в ритм головами. Солен повернулась на стуле — на стуле Алекса — и помахала мне рукой. Я ответила ей тем же, прежде чем Алекс утянул меня за угол. — Мы уходим?
Он кивнул, продолжая идти.
— Ты в порядке? — спросила я, остановившись посредине улицы и останавливая его. — Неприятности сообщили?
— Нет, надо было утрясти насчет выступления. Компания звукозаписи хочет, чтобы мы играли завтра вечером, но я ужасно вымотался. — Он положил руки мне на плечи и слегка улыбнулся. — Я надеялся, что мы завтра вечером сможем что-нибудь устроить. Ведь есть куча мест, куда я хотел тебя сводить.
— Ничего, у нас еще все впереди. — Я встала на цыпочки и слегка чмокнула его в губы. А потом отстранилась и уставилась на Алекса. — Ты курил?
— А считается, если я попросил затянуться один раз? — испуганно спросил он. — Прости, просто я взбесился. Из-за разговора по телефону.
Я постаралась не делать недовольное лицо. Мне было не по себе оттого, что поцелуй вызвал неприятные ощущения.
— Я не знала, что ты куришь, — сказала я, чувствуя себя неуютно. (Интересно, это плохо, что я не знала, что он курил?)
— Я не курю, — ответил он, роясь в кармане в поисках жвачки. — Так что и рассказывать не о чем.
— Ну и хорошо, потому что это отвратительно, — сказала я, беря его руку и сжимая. — Надо почистить зубы перед сном.
— Если это тебя заведет, — сказал он, сжимая мою руку еще сильнее.
— Алекс, я не стервозная, — зевая, говорила я, когда мы вперевалочку вплывали в гостиницу. Алекс помахал какому-то парню, стоявшему за стойкой администратора. — Просто, по-моему, ты не понимаешь. Я в экстазе оттого, что я здесь. Я на седьмом небе оттого, что мы вдвоем с тобой проведем в Париже целую неделю. Но у меня ничего нет. Я в чужой стране, и у меня ничего с собой нет. Ни трусиков, ни зарядки для телефона, никакой тщательно подобранной первоклассной одежды. Ничего.
— Ты имеешь в виду те угарные платья в стиле восьмидесятых, которые купила в секонд-хенде? — спросил Алекс, открывая дверь спальни.
— Тщательно подобранной первоклассной одежды, — повторила я. — Такое ощущение, что ты «Белль» никогда и в руках не держал!
— А в чем проблема? Ну не держал, — сказал Алекс, заталкивая собственный потрепанный чемодан под кровать. — А еще три дня назад ты, кстати, тоже.
— Лучше бы помог, — надулась я, призывая на помощь все оставшиеся силы, чтобы картинно завалиться на то, что с виду казалось обычной двуспальной кроватью, но под моим натиском разъехалось на две части и бесцеремонно уронило меня на пол, запутав в простыни, словно в кокон.