«ВОЗЬМИ СВОЮ ХРЕНОВУ ТРУБКУ!»
После такого очаровательного сообщения у меня напрочь отшибло желание брать «хренову трубку», поэтому я отключила блэкберри, положила в ящик и закрыла. Поговорю с ней утром. Или когда наберусь смелости. Или никогда. Я перекатилась поближе к Алексу и свернулась калачиком у него под боком. Он машинально обнял меня, не просыпаясь. Может, если я перееду к нему, когда мы вернемся, мне даже не придется возвращаться назад на квартиру. Желая отвлечься от всей этой ситуации с Дженни, я вытянулась во всю длину и прижалась к Алексу всем телом. Мы будем жить вместе. Закрыв глаза, я улыбнулась так, что мне мог бы позавидовать даже Чеширский кот, и стала ждать, когда засну.
* * *
— Ты чего сияешь? — спросил Алекс следующим утром. — Что-то не припомню, когда это ты была такой счастливой, встав с постели.
Я повернулась к нему спиной, чтобы совладать со своими эмоциями, написанными на лице, а заодно вытянула свою футболку из хаоса, который царил в его шкафу. Наверное, меня арестовали бы за непристойное обнажение, но мы же в Европе, правильно? Тут я могу спокойно разгуливать в растянутой футболке, выдавая ее за мини-платье. Я глянула на себя в зеркало, чтобы посмотреть, как она сидит. Вот гадство. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы улыбка сошла с моего лица. А без моего обычного нехитрого макияжа я вообще была похожа на пугало. Гостиничный шампунь и кондиционер, мыло для рук вместо геля для лица и больше ничего, хотя нет — еще полбутылки бальзама «Бьюти флеш» для увлажнения кожи тела. Хвала Создателю, я оставила свою тушь и прессованную пудру в ручной клади, иначе пришлось бы сидеть взаперти, как какому-нибудь монстру.
— Эй, довольная девочка, что тебя так радует?
— Просто здорово, что я в Париже, — соврала я. Слова: «Я согласна переехать к тебе» — шепотом слетали с моих губ уже тысячу раз с тех пор, как полчаса назад прозвенел будильник, но я решила пока их не озвучивать. — Есть какое-то особое место, куда должны пойти только ты и я?
— Ох, не знаю. — Он потянулся и перевернулся, не вылезая из-под покрывал. — Обычная программа — это банально. Но если тебе куда-то надо по работе, иди на здоровье.
— Не понимаю, как в Париже может быть что-то банальное, — сказала я, кидая в него подушку. Мне ужасно не хотелось уходить и оставлять его в постели одного. Вот оно, самое большое наказание, когда встречаешься с парнем, играющим в группе: он так редко бывает дома по вечерам. — Тут все прекрасно.
— Ну да, может быть. — Он кинул подушку в меня. — Только ты и «Отверженных» считаешь прекрасными.
— Не смей эксплуатировать мою любовь к мюзиклам, — предупредила я. — Иначе я спрошу тебя, почему диск с записью не просмотренных мной серий «Топ-модели по-американски» оказался перекручен в конец.
— Так я тебя увижу сегодня? — спросил он, намеренно меняя тему разговора. — Шоу начнется после десяти — может, мы выпьем или пообедаем где-нибудь, например, в «Ле Ди»?
— Было бы неплохо составить свое мнение об этом месте, — сказала я, облокачиваясь о кровать и целуя его в лоб. Я открыла ящик прикроватного столика, достала оттуда блэкберри и бумажник и убрала в свою сумку. — Только вот я никогда не бывала здесь раньше, ты не забыл? Каким же чудом ты так хорошо знаешь Париж? Путешествовал или как?
— Типа того. — Голос Алекса сошел на нет, и он притворился спящим. Такое ощущение, что он хотел, чтобы я его ненавидела. Или чтобы хотя бы попыталась.
— Угу, — пробормотал он, махнув мне левой рукой.
Идиот.
Проходя через гостиничный парк и направляясь в сторону стойки администрации, я занервничала перед встречей с Виржини. Что, если она окажется до умопомрачения сексуальной и до умопомрачения крутой, как девочки из бара прошлым вечером? Она работала во французском «Белль», так что никак не могла быть, ну, нормальной. В тот же самый момент, как ступила в холл, я поняла, что не заметить ее было бы невозможно. На невидимом стуле «Перспекс» от Филиппа Старка просторно устроилась Дюймовочка с гривой каштановых волнистых волос, в черных джинсах, таких обтягивающих, словно они были ее второй кожей, черных балетках и длинной светлой джинсовой рубашке с облегающим черным бархатным жилетом, но больше всего в глаза бросалось ее уныло-безразличное выражение лица. Было почти отрадно видеть наглядное доказательство постоянства «Белль» в выборе персонала по всему миру. Люди с потрясающей внешностью? Еще бы. Слишком крутые по сравнению со всеми остальными? Куда деваться.
— Привет. Виржини? — осведомилась я, неуверенно протягивая руку, и в моем взгляде читалось: «Пожми мою руку и не смотри на меня как на сумасшедшую». С секунду она смотрела на меня именно так, но потом, словно опомнившись, схватила мою ладонь обеими руками.
— О, вы Энджел Кларк! Ну конечно, я же видела ваши фотографии, это вы! — зафонтанировала она, и ее рукопожатие перелилось в череду объятий и воздушных поцелуев. — Я Виржини Окуан, и я безумно рада помогать вам.
Я слегка отстранилась, не зная, как реагировать. Унылая девушка из «Белль» внезапно превратилась в преданного щенка, который смотрел влюбленными глазами и не мог стоять спокойно. Она слегка переминалась с ноги на ногу, не переставая мне улыбаться.
— Э-э, привет, — сказала я, не желая расстраивать ее. — Ты уже завтракала? Может быть, поедим?
— Нет, не завтракала. А что бы вы хотели? — спросила Виржини, становясь вдруг очень серьезной. — Завтрак — это очень важно. Мы сегодня заняты, да?
— Да? — произнесла я, позволяя ей утащить меня из холла. — И я бы хотела кофе.
Она моментально встала как вкопанная.
— Только кофе? О, Энджел, вы уже поступаете так по-американски. Но вам обязательно надо поесть. Пойдемте за мной.
Всю дорогу, пока мы шли по узкой мостовой, Виржини трещала без умолку. К счастью для меня, балбески с культурным критинизмом, она достаточно хорошо говорила по-английски, в основном благодаря тому, что год провела на стажировке в американском отделении «Белль»; там же она наткнулась и на мой блог.
— Я как раз начала читать его перед самым возвращением в Париж, — объясняла она, заворачивая еще за один крутой поворот и выходя на прекрасное открытое пространство, обрамленное рядами впечатляющих построек. — Это площадь Вогезов, очень старая и очень красивая. Здесь жили многие знаменитости. Вы знаете писателя Виктора Гюго? А кардинала Ришелье? Надеюсь, однажды здесь буду жить и я. Эго моя мечта.
— Виктор Гюго, который написал «Отверженных»? — воскликнула я, бросая восхищенный взгляд на один из фонтанов и красивые деревья на площади. — Да ну?!
— «Отверженных»? Вы любите читать его книги? — спросила Виржини. — Виктора Гюго?
— Скажем так, да, — ответила я, надеясь, что она не пустится в серьезную дискуссию о французской литературе. Я, как любитель музыкального театра, окажусь на лопатках в два счета. — Мечта — это замечательно. Если ты хочешь здесь жить, я уверена, будешь. А большинство девушек из американского «Белль» в своих мечтах уже живут в собственных дворцах на Парк-авеню. Выпьем кофе?