— С них и начинай, не тяни за душу. И так тошно.
— Не хотел тебе говорить…
— Ну давай, выкладывай.
— Твоя женщина… — осторожно начал Тумасов, — о ней появилась информация.
— Она работала на милицию или ФСБ? — насмешливо спросил Чиряев. — Чего молчишь, говори!
— Хуже, — признался наконец адвокат, — она тебе изменила.
— Только и всего, — сказал Чиряев, — я уж думал, меня повесить хотят. Ну, изменила мне Мара, что из того?
— Ничего, — перевел дух Тумасов, — я только хотел тебе сообщить.
— Все женщины стервы, — равнодушно бросил Чиряев, — я всегда это знал. Значит, Мара мне изменила. Удивительно, что так долго держалась.
Тумасова поразило равнодушие подзащитного. Он не знал, что верным признаком гнева Чиряева является его спокойствие, что, подавляя эмоции, он обдумывает план мести.
— Ее видели с кем-то в ночном клубе? — спросил Чиряев. — Или она подвезла на машине какого-нибудь мужика?
— Нет, она встречалась со своим бывшим знакомым. Егором Фанилиным.
— С этим альфонсом, — через силу улыбнулся Чиряев. — Братва его так проучила, что он близко к Маре не подойдет. Может, они случайно встретились. Вернусь в Москву, надеру ему уши.
— Не случайно, — тихо возразил адвокат, — она с ним переспала. У меня точные сведения.
— Точные, — зло засмеялся Чиряев, — точные. Откуда тебе знать, переспала или нет. Ты что, со свечкой стоял у постели? Может, они случайно встретились, и она его подвезла до дома. Они не стали бы рисковать. Знают, что после этого будет.
— Она с ним спала, — повторил Тумасов.
Чиряев вскочил с места и едва не съездил по морде своему адвокату, но сдержался, снова сел и спросил:
— Ты уверен?
— Я получил кассету, — сказал адвокат, — сегодня утром. И фотографии. Там она, Женя, нет никаких сомнений.
— Фотографии, — повторил, переменившись в лице, Чиряев. — Где они?
— Извини, Женя, не хотел тебя расстраивать…
— Я спрашиваю, где они? — Чиряев сорвался на крик.
— У меня. Я их принес. — Он достал из портфеля пачку фотографий.
— Давай сюда! — Дрожащей рукой Чиряев взял снимки и один за другим стал рассматривать.
— Со мной она такого не делала, — он рассмеялся каким-то лающим смехом.
— Не обращай внимания, — сказал Тумасов, — все женщины одинаковые…
— Погоди, не мешай. Видишь, я занят. Смотрю на свои рога. Этот Фанилин настоящий кобель. Надо же, так обхаживать сучку! Как он ее… Даже зависть берет.
Он вдруг запустил пачкой в стену и, когда фотографии рассыпались по полу, стал их топтать ногами, рыча словно зверь. В глазок заглянул надзиратель. Тумасов подскочил к Чиряеву, пытаясь усадить его на место, но Чиряев продолжал бесноваться. Дверь открылась.
— У вас проблемы? — спросил по-немецки надзиратель.
— Нет, нет, — тоже по-немецки быстро ответил Тумасов, — все в порядке. Никаких проблем.
Надзиратель вышел. Но едва он скрылся за дверью, как Чиряев бросился на Тумасова и схватил адвоката за горло.
— Думаешь, я дурак? Увидел фотографии и чокнулся? Ни он, ни она не решились бы на такое. Это подделка, фальшивка, дешевка! Хотели меня позлить. Загримировали актеров. Фотомонтаж.
— Отпусти, — прохрипел Тумасов, — отпусти меня.
Чиряев убрал руку. Адвокат закашлялся и с неожиданной злостью сказал:
— Никакая это не фальшивка. У меня кассета есть. На ней все записано. И как они в ресторане ужинают, и как к нему домой едут, и что потом делают. Все есть. В цвете и звуке. — Сказал и сам испугался.
Чиряев уставился на него ненавидящими глазами. Он больше не хватал адвоката за горло. Молчал, видимо, обдумывая ситуацию. Потом срывающимся от ярости голосом произнес:
— Значит, они и кассету сделали.
— Сделали, — кивнул Тумасов, на всякий случай отходя к столу.
— Это не Фанилин с Марой такое придумали, — уверенно заявил Чиряев, — Фанилин дешевка, альфонс. Ребята пару раз накостыляли ему по шее, он сразу в кусты. Значит, это заказ был, чтобы унизить меня. Кто-то на него вышел, заплатил деньги, а потом эти пленочки сделал и кассету. Интересно, Тумасов, кто бы это мог быть?
— Откуда мне знать? — пожал плечами адвокат, испуганный неожиданным спокойствием своего подзащитного.
— Все предусмотрели, — сказал Чиряев, — даже фото тебе прислали. И кассету. Значит, ужин, говоришь, тоже записали на пленку?
— Скорее обед, когда они на улицу вышли, еще светло было.
— И сразу все прислали тебе, — Чиряев поднял глаза на Тумасова, и тот вздрогнул, прочтя в его глазах приговор всем, кто осмелился на такое.
— Ты кому-нибудь кассету показывал? Или фотографии?
— Ну что ты, конечно, не показывал. Я и сам их не рассмотрел хорошенько, быстро перемотал кассету и поспешил к тебе.
— И правильно сделал. Позвони в Москву, найди Матвея и Толика. Скажи, чтобы из-под земли нашли эту гниду, Фанилина вонючего. И пусть узнают, кто его нанял.
— Сделаю, — кивнул адвокат.
— Пусть позвонят Шахматисту. Он даст людей, если нужно. Скажи, что я хочу знать, кто это сделал. Кто бросил мне вызов.
— Все сделаю, все, — торопливо ответил Тумасов.
— Подожди, — сказал, подумав, Чиряев, — как снимки попали к тебе?
— Мне принесли их утром в отель. Портье клянется, что не помнит, кто именно.
— В отель принесли, — Чиряев нахмурился. — Пусть ищут этого альфонса, а если не найдут…
— Найдут, — заверил Тумасов, — весь город обыщут и найдут.
— Не найдут, — сказал вдруг Чиряев, — фотографии помечены вчерашним числом. Думаешь, спроста это? Покуражиться захотели, мол, плевать им на меня. И как быстро все дело обтяпали! Вчера сняли, а сегодня уже и фотографии, и кассета. Это не просто шутка, Тумасов, это предупреждение. На испуг решили взять. И если это так, альфонса живым не оставили.
— Они его найдут, — повторил адвокат, опасаясь новой вспышки Чиряева. Опять, чего доброго, в горло вцепится.
— Нет, не найдут, — упрямо твердил Чиряев. — Напрасно я им тогда уступил, напрасно на мировую пошел. Они моих четверых ребят урыли, а я с ними на мировую пошел. Я знаю, кто это подстроил. Точно знаю. Они мне сигнал посылают насчет своих денег.
— Кстати, насчет денег, — вдруг сказал Тумасов. — Вчера ночью звонил Галкин. Сказал, что Георгий людей собрал, требует, чтобы ты вернул долг. И Хромой с ним заодно. Галкин так и сказал, передай Жене, что Хромой с ним заодно.