— Тайнс сойдет, Сал. После тебя.
Она пропустила его в двухместную кабинку катера, показала на сиденье впереди и чуть ниже того, в котором расположилась сама, потом застегнула на себе легкий летный воротник и привела в действие системы аппарата. Диспетчерская дала им разрешение на взлет.
— Так ты, значит, кто? Возглавляешь в системе службу связи? — спросил Сал через плечо, когда они выехали через дверь ангара в довольно большой воздушный шлюз.
— Да, но это так, одно название, должность декоративная, — сказала она; дверь за ними закрылась, свет в шлюзе потускнел. — Приемы, обеды, экскурсии, поздравления — всякая такая ерунда.
— Похоже, ты на своей должности наслаждаешься каждой минутой.
— Ну, кто-то же должен этим заниматься. Я ведь местная — кого еще было назначить, как не меня?
Заработали насосы: сначала поток воздуха и приглушенное гудение, затем осталось только гудение, доносившееся через обшивку катера.
— И потом, сражаться-то все равно не с кем. Так, расчищать завалы. Не могу сказать, что мне чего-то не хватает.
— Есть известия о Фассине? — спросил Сал. — Когда я в последний раз слышал о нем, говорили, что он, возможно, еще жив. Если ты понимаешь, о чем я.
Дверцы шлюза беззвучно отъехали в стороны, за ними были звезды и огромный серебристо-желтоватый лик Глантина.
— Давай помолчим немного, хорошо? — сказала Тайнс. — Давно я этого не делала здесь…
— Да, конечно, сколько хочешь.
Катер выехал из шлюза, отключил сцепление, медленно покатился по дорожке, потом поплыл, выпуская маленькие облачка газа, которые устремлялись к атмосфере.
— Да, так насчет Фассина, — сказала Тайнс. — Его все еще ищут.
— Я слышал, он потерялся на Наскероне, а потом нашелся.
— Всякие были слухи. Слухи были всегда. Если всем им верить, то в последние полгода он мотался по Наскерону и оттуда ни ногой или был в облаке Оорта последние несколько месяцев и только что вернулся. А то и еще чего почище услышишь. А кроме того, его уже не меньше трех раз объявляли мертвым. Какова бы ни была правда, Фассина пока здесь нет, чтобы самому все рассказать. — Тайнс перевернула катер, подготавливаясь к входу.
— Думаешь, он мертв? — спросил Сал.
— Скажем так: если он все еще жив, странно, что до сих пор не дал знать о себе.
Немного времени спустя они вошли в атмосферу. Их прижало к ремням безопасности, светло-вишневое мерцание за фонарем кабины сначала ярко разгорелось, а потом погасло, и маленький корабль со свистом понесся мимо тонких облаков, пустынь, неглубоких морей, холмов, свалок, озер и невысоких гор.
— Ты выбираешь самый живописный маршрут, Тайнс?
Она хохотнула в ответ.
— Может быть, я в глубине души сентиментальна, Сал.
— Как здорово увидеть все это еще раз, — сказал Сал. Она увидела, как он склонился к прозрачному фонарю, разглядывая что-то внизу. — Это там не Пирри?
Она посмотрела, сверилась с навигационной картой.
— Да, это Пирринтипити.
— Похоже, там все по-прежнему. Хотя город мог бы и вырасти немного за это время.
— Ты когда в последний раз был дома, Сал?
— Ой, очень давно. Все собирался побывать, но ты же знаешь, как это бывает. Лет десять-двенадцать, наверно. А может, и больше. Кажется, больше.
Они находились высоко над кромками ледяной шапки полярного плато, смещаясь в зону темноты и все время снижаясь. Снова стали видны звезды.
Тайнс увидела, что Сал поглядывает то вниз, то вверх.
— Ты, наверно, уже забыла, как здесь красиво? — спросил он.
— Иногда, — ответила Тайнс, — забыть — все равно что плюнуть.
Сияние на небе вокруг них померкло. Потом поверхность фонаря усилила поступающий свет, и наконец они увидели внизу залитую звездным светом Северную пустыню, длинные громадные полосы цветного песка и выходящей на поверхность породы — серебристые призраки, приближающиеся с каждым мгновением.
— Да, верно, — тихо сказал Сал.
Тайнс нажала на несколько иконок дисплея, и экраны потускнели.
— Решила вот тут пролететь. Надеюсь, ты не возражаешь.
— Вспомнить старые времена, — говорил он задумчиво, даже как-то обреченно. — Что ж, почему бы и нет?
Тайнс снова сверилась с навигационной картой, откорректировала курс и немного сбросила скорость. На одном из дисплеев отчаянно замигала лампочка. Она выключила и этот дисплей.
— Я точно не был здесь с той самой ночи, — сказал Сал. Ей показалось, что голос его теперь звучит печально. Может, в нем слышалось сожаление. А может, и нет.
Впереди, чуть справа, показался сбитый корабль. Тайнс положила право руля, одновременно выравнивая катер.
Сал смотрел на пустыню, которая неслась в семидесяти метрах внизу, в то время как катер закладывал вираж.
— Ух ты, — сказал он. — Побыстрее, чем тот аппарат, что я взял тогда у батюшки.
— Это один из твоих кораблей, Сал, — сказала она.
— Вот эта вот малютка? — Он рассмеялся. — Я и не знал, что мы делаем такие крохотули.
— Это старый корабль.
— Понятно. Один из кораблей отца. От крупных прибыль больше.
Они пронеслись над огромным темным корпусом: выломанные ребра жесткости, словно когти, цеплялись за небо.
— У-у-ух! — выкрикнул Сал, когда черная стена корпуса пронеслась в двадцати метрах от них.
Тайнс сделала свечу, потом — петлю, покачала машину вправо-влево и, снова выровняв ее, устремилась к обломкам корабля, теперь на еще меньшей высоте.
— И-и-и-йа-а! — выдохнул Сал, видя, как низко Тайнс ведет катер на сей раз. Тайнс перевернула корабль, и теперь они летели головами вниз. — Черт! Ух ты! Тайнс! Йа-а-а!
До самого конца она не была уверена, сделает ли то, что задумала. Она ведь не знала в точности, что тогда произошло, у нее ничего не было, кроме подозрений. Ведь, несмотря ни на что, она могла и ошибиться. И до нее уже многие подменяли собой закон, а потом, когда всплывали все факты, оказывалось, что они ошибались. Черт побери, для этого ведь и существует система правосудия, для этого существуют законы и всё им сопутствующее — одна из тех вещей, что делают общество обществом.
И все же. Она знает наверняка. Она абсолютно уверена. Его время пришло. А если она и ошибается, что ж, Сал пожил в свое удовольствие. Не ребенка ведь она убивает и не молоденькую девушку, у которой вся жизнь впереди. Да, это было тем не менее убийством, несправедливостью, но, с другой стороны, во всем есть свои градации, даже в кругах ада. И откровенно говоря, права она или нет, она по крайней мере никогда об этом не узнает.
Ее время пришло. И она знала это.