Слушая его, Бриджит машинально кивала. Марк как будто рассказывал ей ее собственную историю. То же самое — почти слово в слово — произошло и у них с Тедом: из их шестилетней связи так ничего стоящего и не выросло.
— …Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя, — продолжал Марк, — но теперь все в порядке. С ней мы остались друзьями. Время от времени я приглашаю ее поужинать или пообедать. Она так никого и не встретила, и мне иногда кажется — она была бы не прочь начать все сначала, но я теперь ученый, и со мной этот номер не пройдет. Да и моя нынешняя свободная жизнь мне нравится.
Бриджит вздохнула.
— А вот мы с Тедом, похоже, разошлись окончательно. Во всяком случае, он теперь слишком далеко, чтобы мы могли поддерживать приятельские отношения, а кроме того… Одним словом, наш разрыв сильно на меня подействовал. Я разозлилась на него, да и на себя тоже. Я ведь строила определенные планы, была в них уверена, но потом все рухнуло… А я даже не заметила, что все мои планы — дом, выстроенный на песке.
— Мы все порой не замечаем очевидного и злимся на себя, когда ничего уже нельзя поправить. Взять хотя бы меня: мне сорок два, но у меня по-прежнему ни жены, ни детей… Откровенно говоря, не об этом я когда-то мечтал, но теперь меня это уже не тревожит.
Марк действительно производил впечатление человека, пребывающего в мире и с окружающими, и с самим собой, и Бриджит оставалось ему только позавидовать.
— Я тоже мечтала о семье, — призналась она. — А сейчас я чувствую себя так, словно на меня напялили майку с надписью «Упс! Я, кажется, забыла завести детей!». Впрочем, я действительно забыла — слишком была занята собой и своим затянувшимся детством. Наверное, такое случается с теми, кто работает в университетах и постоянно имеет дело с молодежью. Со временем начинаешь забывать, сколько лет тебе самому, а потом… потом оказывается слишком поздно.
— Вы правы, Бриджит. Мне нравятся студенты, у которых я веду семинары, но мне не хотелось бы всегда быть преподавателем. Университетский мир слишком замкнут, и вырваться из него трудно. Порой забываешь, что настоящая жизнь течет где-то за его пределами. — Марк допил свое вино и улыбнулся. — Может быть, немного пройдемся, поищем дом, который когда-то принадлежал вашему предку?
— Отличная идея, — согласилась Бриджит, машинально нащупывая в сумочке блокнот, в котором был записан парижский адрес маркиза де Маржерака. Ей нравились открытость и откровенность Марка, к тому же с ним было интересно беседовать. Пожалуй, он ей даже нравился — совсем чуть-чуть! — и она искренне жалела, что Марк больше не живет в Бостоне. Они могли бы стать друзьями.
В блокноте, впрочем, не было необходимости — Марк, оказывается, хорошо запомнил адрес. Как и предполагала Бриджит, парижский особняк де Маржераков находился в непосредственной близости от гостиницы на рю дю Бак. Они добрались туда довольно скоро и стали разыскивать сам дом. Бриджит увидела его первой.
Когда-то это был, видимо, очень красивый дом, но сейчас он казался несколько обветшалым. Ворота, ведущие во двор, были широко распахнуты, и они вошли. Глядя на многочисленные таблички на дверях парадного входа, Марк объяснил Бриджит, что сейчас в особняке, как и во многих других старинных зданиях Левого берега, часто размешаются различные государственные конторы и городские службы. Должно быть, поэтому особняк давно не ремонтировался, однако даже сейчас можно было без труда представить, каким он был когда-то. Окна были высокими и узкими, на обваливающихся балконах кое-где еще сохранилась кованая изящная, будто воздушная, решетка. Слева, под сенью вековых деревьев, Бриджит заметила превращенные в гаражи конюшни и каретные сараи, а Марк сказал, что за домом должен быть большой сад. Словом, место было очень красивое, и Бриджит подумала о том, что по этому двору, возможно, ходили когда-то маркиз де Маржерак и Вачиви и что старые дуплистые деревья, наверное, слышали их голоса.
Они еще немного постояли во дворе, потом вернулись на улицу и медленно двинулись обратно к гостинице. По дороге Марк спросил, собирается ли она завтра прийти в библиотеку, и Бриджит ответила, что да, обязательно. Потом он предложил ей поужинать вместе, и она согласилась. Ей было приятно разговаривать с ним о своих семейных разысканиях. Впрочем, когда Марк рассказывал о своей будущей книге про Наполеона, она тоже слушала с интересом.
Когда на следующее утро Бриджит приехала в библиотеку, Марк уже ждал ее в вестибюле. Он не только пришел сюда раньше ее, но и успел отыскать несколько новых ссылок. Бриджит начала их проверять и едва не вскрикнула от радости. Это была самая настоящая золотая жила! Одна из ссылок привела ее к дневнику некоей придворной фрейлины, которая очень подробно писала о Тристане де Маржераке и его очаровательной жене-индианке. Фрейлина побывала на их венчании в небольшой церковке рядом с парижским имением на рю дю Бак, а затем и на небольшом приеме, который маркиз дал в честь этого события. На следующий день после венчания новоиспеченную маркизу представили королю и королеве, и Их Величества лично пожелали супругам счастья и благополучия.
Бриджит было очень приятно узнать, что прием по случаю бракосочетания Тристана и Вачиви прошел в том самом особняке, около которого они с Марком побывали накануне. Стоило ей об этом подумать, как ее охватило ощущение причастности, словно это она сама была на этом приеме и видела все своими глазами. Правда, как именно Вачиви очутилась во Франции, Бриджит по-прежнему не знала, но, пройдя по другой ссылке, Бриджит наткнулась на воспоминания той же фрейлины, в которых она описывала происходившие при дворе события. В них, в частности, упоминалось о рождении первого ребенка де Маржераков — мальчика, которого родители назвали в честь младшего брата маркиза, сопровождавшего Вачиви во время ее путешествия из Америки в Европу. Фрейлина писала также, что упомянутый молодой человек спас девушку из рук дикарей и собирался на ней жениться, но умер в пути от неизвестной болезни. Вачиви осталась жить в родовом замке де Маржераков. Старший Маржерак — маркиз Тристан — к этому времени овдовел, и Вачиви позже вышла за него замуж.
Так вот как Вачиви попала в Новый Свет! Значит, это младший брат, Жан де Маржерак, спас девушку из плена и привез в Новый Орлеан, а оттуда они отправились морем в Бретань. Скорее всего, он и был тем французом, о котором рассказывали в своих воспоминаниях старые индейцы. Не исключено, подумала Бриджит, что именно Жан де Маржерак и убил вождя кроу, поскольку женщина, какой бы сильной и ловкой она ни была, вряд ли сумела бы совладать с опытным воином — таким, как Напауши. Но как Жан вообще узнал о существовании Вачиви, где он встретил ее? Об этом оставалось только гадать, поскольку узнать все наверняка можно было, пожалуй, только отправившись в прошлое на машине времени. Бриджит, однако, почти не жалела о том, что не знает всех подробностей. Главное — ей удалось установить, каким путем Вачиви попала в Европу. К вождям сиу, как она думала вначале, о которых тоже упоминалось в дневнике фрейлины, супруга маркиза не имела никакого отношения. У нее была своя судьба, и к тому же куда более интересная и захватывающая.
Фрейлина, кстати, писала в своем дневнике, что не понимает того интереса, который питал к индейцам король Людовик XVI. Ей самой они казались неотесанными, грубыми дикарями, которых не следовало пускать в приличное общество и тем более принимать при дворе. Только о Вачиви фрейлина писала, не скрывая своего искреннего восхищения. Молодая женщина была описана в дневнике как не только ослепительно красивая, но и умная, ставшая прекрасной женой маркизу де Маржераку.