– А тебе не кажется, что прекратилась она как-то дьявольски быстро?
– Честно говоря, я об этом не думал. Это, наверное, из-за ранения. Просто поверить не могу, что она закончилась, так все дьявольски быстро случилось.
– Ладно. Зато мы теперь знаем, почему это произошло, – майор похлопал здоровой рукой по кровати. – Все из-за этих ублюдков из Цивилизации.
– Они остановили войну?
У Чела имелись контакты с Цивилизацией последние несколько сотен лет. Этот народ был известен как обладающий высокими технологиями и широко распространившийся по универсуму, но, конечно, без той челгрианской утонченности. Правда, еще во время войны некоторые надеялись, что Цивилизация вступит в войну и каким-нибудь образом разведет воюющие стороны.
Но этого не случилось. А то, что произошло, было куда более прозаичным, хотя и не менее удивительным: две стороны – лоялисты и Невидимые – вдруг приступили к переговорам и с потрясающей скоростью пришли к соглашению. Это был компромисс, никого реально не устраивавший, но все же такой мир снимал угрозу раскола челгрианской цивилизации. Почему же полковник говорит о каком-то вмешательстве Цивилизации?
– Все-таки это они ее остановили, – повторил Димирай, наклоняясь над лицом Квилана. – Хочешь узнать, как?
Квилану было совершенно все равно, но признаться в этом – значило обидеть полковника:
– Как? – тихо спросил он.
– Они сказали нам и Невидимым правду. Они показали нам настоящего врага.
– Так они все-таки вошли в контакт. И кто же этот враг?
– Они! Кто же еще? – воскликнул Димирай, снова энергично похлопывая рукой по кровати. Глаза его так и горели. – Они остановили войну, признавшись, что они ее и начали, – вот в чем дело.
– Не понимаю. Война началась тогда, когда освобожденные и набравшие силу Невидимые повернули свое недавно созданное оружие против тех, кто в недавнем прошлом в кастовом обществе стоял на самом верху.
– Новая армия и Гвардия Равенства были созданы в результате разложения армии после того, как некоторые ее части попытались совершить переворот вскоре после первых выборов. Неустанные тренировки и воля дали возможность бывшим низшим кастам довольно быстро получить доступ к командованию большинства кораблей, что тоже было попыткой демократизировать армию и устроить так, чтобы оружие не контролировалось какой-нибудь одной из сил государства.
– Это было сложное и затратное решение, оно требовало много сил, зато и давало возможность пользоваться мощным оружием слишком многим людям – зато теперь никто не чувствовал себя обделенным. Но затем Муонзе, президент из касты Кастратов, неожиданно перешел на сторону плебса. И при чем тут Цивилизация?
– Это Цивилизация посадила президентом перед Муонзе этого идиота-либерала Капиро, – пояснил Димирай, снова склоняясь над Квиланом. – Они, оказывается, все время держали руку на пульсе, так сказать. Это они обещали парламентариям всю галактику, если те проголосуют за Капиро. Они обещали все – население, корабли, технологии, еще бог знает что. Так к черту полетели и здравый смысл, и тысячелетние традиции, и вся система, а мы получили это долбаное равенство и кретина Муонзе в придачу. И еще знаешь что?
– Не знаю.
– И Муонзе также они посадили, используя какие-то непонятные тактики. Всеобщий подкуп.
– О!
– А знаешь, что они говорят теперь? Квилан покачал головой.
– Они говорят, будто не знали, что все так обернется. Видите ли, еще не случалось такого – вдруг кому-то равенства показалось мало, и нашлись кретины, которые захотели большего. Чушь какая! – Последние слова полковник буквально выплюнул сквозь стиснутые зубы. – И им совершенно наплевать на наши потери, на смерть. На тех, кто в изгнании или скрывается! В общем, получается, что на самом деле никакой гражданской войны и не было, а все это дело рук всяких «доброхотов». Честно говоря, теперь я не уверен, что и это правда. Кто знает, что скрывается и за этими их признаниями? Может быть, они нас просто боятся? Квилан молча пытался переварить известие.
– Хорошо, но зачем было во всем этом признаваться? – наконец спросил он.
– Ха! Может быть, это вот-вот должно было и так выплыть наружу, поэтому они захотели выглядеть чистенькими и признались сами.
– Но если они сказали и нам, и Невидимым прекратить войну…
– Никакой разницы. Они просто как можно лучше сделали грязную работу. Я имею в виду, неужели ты веришь, что они действительно имели целью сделать из нас статистов, марионеток? – Димирай нервно постукивал острым когтем по спинке кровати. – Говоря нам, что все это, по их представлениям, едва ли могло случиться, на самом деле они как раз этот единственный процент возможности тщательно высчитали, и все шло по плану, по которому они действительно виноваты и потому помогут нам… – Полковник тряхнул головой. – Черт возьми! Если мы еще не потеряли все лучшее в себе в этой проклятой войне, которую они нам устроили, то я пойду воевать против них!
Квилан посмотрел на полковника: его глаза сверкали, а шерсть на загривке встала дыбом.
– И это вся правда? – печально покачал головой Квилан. – Действительно вся?
Полковник встал, словно подкинутый гневом.
– Ты еще услышишь новости, Квил! – Пообещал он и огляделся, словно ища, на ком бы выместить свою злобу, но справился с собой и перевел дыхание. – Еще не конец. Это я тебе говорю, майор! Это не конец, а только начало. Начало очень долгого пути. Увидимся позже. А пока – до свиданья. – И он вышел, хлопнув дверью. И тогда Квилан впервые за много месяцев решил посмотреть на экран и обнаружил, что дела действительно обстоят очень похоже на то, как рассказывал полковник, что путь реформ в его стране действительно инспирирован Цивилизацией и именно теми действиями, которые она называла помощью, а все другие – подкупом. И инспирирован этот процесс был для того, чтобы все устроилось как можно лучше для Чела, лучше – с ее точки зрения.
Секретные силы были тайно приведены в боевую готовность поблизости от всех сфер влияния Чела и их колоний на случай, если дела пойдут не так, как задумывалось. Но они пошли именно так и даже еще хуже, – то есть – лучше, чем они думали.
Все было в точности так, как излагал полковник, но Квилану показалось, что здесь присутствует еще нечто, обычно не применяемое при подобной информационной обработке других стран. Может быть, причиной тому являлось их хищническое происхождение… Но ощущение неудовлетворенности не покидало Квилана, существовал какой-то неуловимый фактор…
Трудно было поверить во все происшедшее, но другого выхода не оставалось. Квилан просмотрел немало информации, еще несколько раз поговорил с полковником и другими ранеными, с посетителями, которые снова стали появляться у него в палате. Все было правдой. Все.
Однажды, как раз накануне того дня, когда ему было позволено впервые подняться с постели, он услышал, как за окном поет птица. Квилан нажал кнопку на панели управления кроватью, развернул ее и поднял себя так, чтобы стало видно окно. Птица, должно быть, уже улетела, зато он увидел затянутое тучами небо, деревья на краю мрачно сверкавшего озера, его волны, лизавшие каменистый берег, и траву госпитального садика, пригибаемого порывами ветра…