В курилке на лестничной площадке все разговоры, так или иначе, касались отпусков. Или — ура! — предстоящих, или — увы — прошедших. Многие неоригинально стремились за рубеж. Вернувшиеся демонстрировали пачки глянцевых, отщелканных мыльницами фотографий, рассказывая об отелях и пляжах, кафе и магазинах и обо всем том, что принято описывать. Впрочем, новостийные уникумы и здесь проявляли себя нетривиально. Саша Митенькин — нескладный очкарик с мальчишескими вихрами, певец бомжей и большой умелец разговорить людей в кадре, только что вернувшийся из поездки в Болгарию, рассказывал, как они с женой и маленьким сыном прекрасно провели время, разбив палатку на берегу Черного моря, вдали от курортных пляжей. Выбор был продиктован, конечно, малыми доходами, но Митенькина устраивала не только экономическая сторона вопроса, но и демократичность такой формы отдыха.
Руководителя службы информации, высокого, худощавого, всегда «как денди лондонский» одетого Никиту Шаховцева поджидала и успешно перехватила Наталья Бубенцова — «вечный стажер», как ее называли везде, где она работала. Широким плечом пловчихи она прижала начальника к стене и потребовала поговорить с ней по очень важному личному вопросу. Не любивший открытых конфликтов Шаховцев взглянул на девушку сверху вниз, характерно изогнув бровь над золотистой паутинкой оправы модных очков, вздохнул и пригласил Бубенцову в свой кабинет.
Наталья обладала чрезвычайным упорством, которое, к сожалению, не могло скрасить ее столь же абсолютную бездарность. Свои сюжеты журналистка писала корявым языком милицейского протокола, и редакторы, если не одолевала лень, переписывали их от первого до последнего слова. Бедолага никак не могла уразуметь, что профессия ей противопоказана — в своих неудачах девушка винила евреев, «затирающих» русскую журналистку.
С глупым смущенным хихиканьем она в очередной раз вскрывала «еврейский заговор» перед устало внемлющим Шаховцевым. Закончила обличительную речь Бубенцова весьма неожиданно:
— Вот вы, Никита Александрович, в штат меня не берете, а у меня, между прочим, бабушка-блокадница.
Опешивший шеф не сразу нашелся с ответом. Он покачал красивой головой с ранней и очень ухоженной лысиной. Отраженный свет настольной лампы блестящим шариком скользнул вниз по загорелой коже и холодно сверкнул в линзах очков. Развернув кресло, — Бубенцова уловила тонкий аромат дорогой туалетной воды, — он в который раз терпеливо объяснил девушке, что свободных единиц в штате нет, а бабушка-блокадница, впрочем, как и евреи, абсолютно ни при чем — нужно учиться писать нормальным русским языком. Шеф закончил разговор с Бубенцовой уже в коридоре своей коронной кокетливой фразой:
— О господи, и за что мне это все?
И пощекотал соблазнительную полоску нежной девичьей кожи между топиком и джинсами. Обладательница прелестей, дежурный редактор Дашенька Полева, ворковавшая в трубку мобильного телефона, взвизгнула и укоризненно заныла:
— Ну, Никита Александрович…
Плотоядно усмехнувшись, повеселевший начальник «Новостей» отправился утверждать расписание завтрашних выездов на съемки. Оказывать сотрудницам слегка фривольные знаки внимания он считал своим долгом — вроде обязанностей старшего петуха в курятнике.
У доски с маркером в руках трудилась полная брюнетка — ответственный редактор Инна Маркина. Аккуратно, под номерами, она выписывала планирующиеся выезды на съемки. Слева — название события и время, справа — фамилии журналиста и оператора. Концы с концами у Маркиной явно не сходились — съемок, несмотря на летнее затишье политической городской жизни, планировалось много, а отправлять на них некого. Сказывался сезон отпусков. Шаховцев принялся искать выход из безвыходного положения. Отменить что-либо нельзя — показывать и так нечего, а если еще отказаться от выставки в Михайловском манеже и не поехать в Волховский район с областным губернатором Стрельцовым, то и вовсе — труба. Наконец, после пятнадцати минут перестановок, в расписание попало все, кроме очередного оперного спектакля Мариинки в Выборгском замке. Оператора с трудом нашли, а свободных корреспондентов не было — и все тут.
Шаховцев принес график отпусков:
— Ну-ка посмотрим, кто у нас не хочет участвовать в трудовой жизни коллектива. Вот, например, госпожа Троицкая отдыхает в Финляндии. Отпрашивалась на неделю, пора уже приступить к работе. Как раз поедет через Выборг и встретится там с оператором. Инна, позвоните Троицкой, порадуйте ее. Так, кто у нас еще может принести пользу родной компании? Ага, вот господин Полуверцев уже две недели ловит рыбу на заливе. Кстати, тоже недалеко от Выборга. И ему пора возвращаться — давно не радовал зрителей сюжетами о суровых рыбацких буднях. Если Троицкой не дозвонитесь, — используйте Полуверцева.
Расписание сверстали. Как ни просила Бубенцова поставить ее на съемки любого сюжета, ее традиционно оставили в дежурной бригаде — журналист и оператор, в течение дня исполняющие роль «прислуги за все».
В открытые окна ворвался рев мотоциклетного двигателя — это уехал домой корреспондент Жемчугов. Как-то он родил безумную идею: приобрести мотоцикл и маленькую цифровую видеокамеру, чтобы выезжать на съемки ЧП, легко преодолевая автомобильные пробки в перегруженном транспортом питерском центре. Идея руководству понравилась. Купили мотоцикл ИЖ, расписали его логотипами телерадиокомпании и посадили на него Жемчугова. Оперативности это не прибавило, зато у «Новостей» появилась своя фишка, а у Жемчугова — индивидуальное транспортное средство.
Маркина обзванивала корреспондентов и операторов, сообщая им, что, где и когда они снимают. Ни Троицкой, ни Полуверцеву дозвониться не удалось. В опустевшей редакции осталась только парочка упорных геймеров да дежурная бригада, с жаром обсуждавшая, куда поехать ночью купаться.
Август 200… г., пограничный пункт Торфяновка
Вереница машин у пограничного пункта Торфяновка почти не двигалась. Как будто кто-то нажал на «паузу», и картинка замерла. Звонок телефона несколько оживил бесконечное ожидание — в трубке торжествующе забулькал голос Маркиной:
— Анна, по распоряжению Шаховцева ты сегодня едешь снимать Мариинский в Выборге… — Инна сделала паузу, ожидая возможных возражений, — Там в замке будет «Борис Годунов» — начало в семь. Оператором у тебя Дима Воскобойников. Подъедет часам к шести. Делаешь сюжет на завтра. А ты вообще где сейчас находишься?..
— Я на границе, — коротко ответила Анна.
— Значит, успеешь. С тебя — сюжет, — Маркина отключилась.
Анна вышла из машины и, заметив у обочины курящего Стасиса, попросила сигарету. Курила она редко, в исключительных случаях. Случай именно такой — в Выборг они собирались съездить с дедом.
Стасис достал из кармана рыбацкого жилета синюю плоскую пачку:
— Это «Житан», сигарный табак. Наверное, они слишком крепкие. Сейчас возьму у Доктора полегче.
— Не стоит его будить. Крепкие — то, что нужно.
Сзади раздалось покашливание. Анна вздрогнула и резко обернулась. Ей смущенно улыбался слегка сутулившийся длинноволосый блондин с пышными усами цвета пшеницы. Глаза надежно прятались за дымчатыми фотохромными линзами в модной оправе.