Увы, и ее рука, и его пальцы были слишком скользкими.
Женщины наверху снова закричали. Линда мелькнула в воздухе и упала на то самое страшное острие копья: оно пронзило миссис Рого насквозь.
«А-а-а-а!» — только и вырвалось из ее груди. Этот крик был наполнен болью и отчаянием. Затем в полной тишине машинного зала прозвучал ее голос:
— Рого, ну ты и мерзавец!
Линда еще раз дернулась, словно потянулся только что пробудившийся от сна человек, и замерла. На этот раз уже навсегда. И снова все вокруг стихло.
В тусклом свете фонарей было видно, как из груди Линды, словно сброшенной сверху чьей-то невидимой жестокой рукой, черной струей хлынула кровь. Надо признаться, кое-кто из путешественников, к стыду своему, вздохнул сейчас с облегчением.
— Так ей и надо! — сердито зашептала Нонни. — Вечно она всех доставала!
— Тише! — шикнул на нее Мюллер. — Не надо так говорить о бедняжке.
— И в самом деле, — тут же сокрушенно согласилась девушка. — Как это ужасно с моей стороны!
Правда, про себя Мюллер проговорил: «Лучшего выбора судьба сделать и не могла бы».
«Она была очень глупой и вздорной женщиной! — размышляла мисс Кинсэйл. — Она не послушалась доктора Скотта!»
«Не надо думать плохо о мертвых…» — повторял про себя Мартин.
— Что там случилось?! — воскликнула Белль.
— Она упала вниз. Линда Рого. Кажется, она погибла.
— Бедняжка! — сказала Белль вслух, а про себя: «Это кара Господня!»
Сьюзен думала, что, видно, ее сердце превратилось в камень, потому что смерть Линды, внезапная и такая ужасная, не слишком тронула его.
— Глупая девчонка! — покачал головой Шелби. — Она сама во всем виновата. — Он старался не смотреть на свою жену, мрачно уставившуюся вниз, на тело Линды. «Как было бы здорово, думала миссис Шелби, если бы смерть настигла ее, Джейн, а не Линду; миссис Рого все же не заслуживала такого покоя».
Рого, ошеломленный, застыл на месте. Казалось, он еще не понимал, какая нелепая трагедия разыгралась на глазах у всех. Он только думал: «Ну, и какого черта ее понесло туда? Вечно она хочет быть не как все!» Потом он неуверенно вскрикнул: «Линда! Боже ты мой! Линда!» и уже шагнул было в сторону предательски наклонившейся планки, но резкий голос Скотта остановил его:
— Направляющий канат, Рого! Спускайтесь с помощью каната! Я сейчас к вам присоединюсь.
Детектив пришел в себя. Он крепко ухватился за веревку и быстро заскользил вниз, ударясь и царапаясь о выступающие железки и стирая себе ладони в кровь.
Он уже достиг опасного выступа-поворота, когда рядом с ним возник Скотт.
Линда лежала, изогнувшись, как лук, неестественно раскинув руки и ноги. Кровь еще вытекала из сердца, но в широко раскрытых голубых глазах жизни уже не было. Рот женщины оставался чуть приоткрытым: на ее губах словно застыли те самые, обидные, слова, которые она бросила напоследок своему мужу.
Рого, полицейский, видевший смерть в самых разных ее видах, рыдал. Он не притронулся к телу Линды, словно боясь причинить ей боль.
— Почему, почему она, умирая, назвала меня мерзавцем? — сокрушался Майк. — Я ведь успел схватить ее за руку, только удержать не сумел. Руки стали слишком скользкие от нефти и масла. А вы уверены, что она умерла?
— Давайте проверим, — нахмурился Скотт и приблизился к мертвой женщине. Он посмотрел на нее, и его лицо исказилось от ярости, но Рого этого не заметил. — Мы уже ничем не сможем помочь ей, — произнес священник.
— Но ведь она назвала меня мерзавцем! — сокрушался Рого. — Она с самого начала была недовольна этой поездкой. Ей не нужен был этот круиз! Это я заставил ее, вынудил, понимаете? Может быть, она что-то предчувствовала, как вы считаете? Может быть, она поэтому все время ругалась? Не могла же она подумать, что я нарочно отпустил ее руку, правда ведь?
— Конечно, — согласился Скотт, — не могла.
— Пожалуйста, помолитесь за ее душу, падре, — попросил Рого, но тут же спохватился, вспомнив, что он, католик, обратился к некатолику, и поспешно добавил: — Ну, вспомните хоть какую-нибудь молитву, какую знаете.
Он ждал, что сейчас священник освятит ее тело знамением креста, но Скотт даже не шелохнулся. Он помрачнел и закричал куда-то в вышину:
— Зачем Тебе это понадобилось? Зачем?!
— Что там такое, Фрэнк? — крикнул ему сверху Шелби.
— Я не с вами разговариваю! — прогремел Скотт. — Уйдите в сторону, не мешайте моему голосу проникать туда, наверх! — Он выждал пару секунд и продолжал: — Послушай, Ты! Зачем Тебе понадобилось это бедное создание? Я бы всех их вывел наружу, если бы Ты только не вмешивался!
— Это что еще за молитва такая, черт бы вас побрал? — нахмурился Рого.
— А о чем я должен молиться? — закричал на него Скотт. — Господи, спаси душу, которую Ты же Сам так безжалостно отобрал?
— Да вы, кажется, самый настоящий псих, — покачал головой Рого. — Если вы не можете ничего сделать, хотя бы не мешайте мне.
— Простите, — поник головой Скотт. Казалось, он с трудом приходит в себя. — Давайте помолимся вместе. Господь, да упокой душу этой женщины и прими ее к Себе. Во имя Иисуса Христа. Аминь!
— Аминь, — повторил Рого и тут же добавил: — Мы должны взять ее с собой наверх.
— Куда? Зачем?
— Как это — куда? — начал раздражаться Рого. — А вы сами не догадываетесь, куда? Туда, наверх. Чтобы она была вместе с нами.
— И как вы собираетесь это сделать?
— Нести ее на руках, тащить за собой, волочить волоком, в конце концов. А вы что же, хотите, чтобы я оставил ее вот тут, нанизанную на эту железку, как какой-то кусок мяса? И как я вообще теперь смогу закрыть глаза, зная, что больше никогда ее не увижу?
— Не знаю, как насчет глаз, но ушам теперь уж точно полегчает.
— Вы негодяй! — возмутился Рого, и глаза его гневно засверкали. — Вы же священник, вы должны были хотя бы посочувствовать мне, а вы вместо этого…
— Хорошо, тогда я сам ее понесу, — согласился Скотт.
— Вы? — удивился Рого.
— Да. И хотя вы мужчина достаточно сильный, все же как альпинист я опытнее вас, так уж доверьте ее тело мне.
— И как же вы это сделаете?
— Мы привяжем ее к моей спине.
— Я не сомневаюсь, что у вас это получится.
— Да, раз уж вы так на этом настаиваете.
— Но сами вы при этом считаете, что ее трогать не следует.
— А вы со мной не согласны? Вспомните: во время всего нашего путешествия нам приходилось не раз и не два оставлять мертвых на пути. И не только их, но и слабых, и раненых, и покалеченных, если мы уже ничем не могли помочь им.