– Надеюсь, вы прислушались к моим рекомендациям и организовали все так, чтобы часть груза пошла через Испанию, а другая часть – через Португалию. Эти две страны – друзья и союзники Соединенных Штатов – вовлечены в общее дело.

– Какое общее дело, сэр? – поинтересовался бывший полковник.

– Как это – какое? То, которым занимаются Буш и его друзья, а они, кстати, и наши друзья. Это, дорогой мой, очень крупный бизнес.

– Еще одна часть груза отправится прямиком в Вашингтон.

– Хорошо, пусть будет так.

– А вы, сэр? Где будете вы, когда начнется война?

– Это вас не касается. Я буду там, где мне необходимо быть. Мои распоряжения вам будет передавать Ясир. Мы постоянно будем поддерживать связь – даже тогда, когда наши друзья начнут бомбить Ирак.

Майку Фернандесу вдруг очень захотелось узнать, присущ ли Танненбергу хоть в какой-то мере патриотизм, и он не смог не задать провокационный вопрос:

– Наверное, сэр, вы чувствуете определенную озабоченность из-за того, что на этот раз мы не ограничимся бомбардировками, а вторгнемся на территорию Ирака?

– А с какой стати я должен чувствовать озабоченность?

– Ну, там ваша семья, и в ближайшем окружении Саддама у вас много друзей…

– У меня нет друзей, полковник, есть только мои личные интересы. Мне абсолютно все равно, кто победит в этой войне, а кто проиграет. В любом случае я буду продолжать заниматься бизнесом, а бизнес – своего рода хамелеон – в каком-то смысле, – который меняет свою окраску в зависимости от того, чего ждет от него победитель.

– Но вы ведь там живете… Я знаю, что у вас есть красивый дом в Багдаде…

– Мой дом – там, где я нахожусь. А сейчас, с вашего позволения, я хотел бы поработать, вместо того чтобы удовлетворять ваше любопытство. Саддам – мой друг, да и Буш тоже. Благодаря им обоим я проверну одно крупное дельце. Впрочем, вы ведь имеете к этому непосредственное отношение. А кроме вас – еще несколько сот человек.

– Но ведь при этом будут умирать люди, мы потеряем друзей…

Лично я не потеряю ни одного друга, а потому давайте отбросим сантименты. Люди и в мирное время умирают каждый день, на войне же их умирает больше – вот и вся разница.

24

Лайон Дойль посмотрел на людей, сидевших у противоположного конца стойки бара. Сразу было видно, что они – журналисты. Двое из них красовались в одежде военного образца: камуфляжные штаны зеленоватых тонов, жилеты цвета хаки, высокие черные ботинки со шнуровкой.

Дойль узнавал журналистов чуть ли не за километр именно благодаря существовавшей у них моде напяливать на себя что-нибудь из военной формы всякий раз, когда их направляли освещать события в зоне военных действий. Многие из них так никогда и не попадали на линию фронта, а обосновывались чаще всего в баре какой-нибудь гостиницы, находящейся за сотни километров от опасной зоны. Теперь, накануне войны в Ираке, весь Кувейт был забит разодетыми в камуфляж журналистами, сообщавшими своим редакциям о напряженной ситуации в этом регионе из плавательного бассейна того или иного отеля.

Другие, играя в опасность, с азартом пытались прорваться через контрольно-пропускные пункты, которые – где надо и где не надо – устанавливали всевозможные командиры независимо от того, представителями какой из противоборствующих сторон они являлись.

Дойль был знаком и с действительно стоящими журналистами, которые, по его мнению, были в каком-то смысле фанатиками, считавшими своей миссией в этой жизни передавать информацию из самой гущи событий с единственной целью – чтобы их сограждане могли узнать правду. Но что такое «правда»?

– Ух ты, да это же Лайон!

Услышав свое имя, Дойль невольно напрягся и, обернувшись, увидел свою знакомую.

– Привет, Миранда.

– Ты только мне не рассказывай, что проводишь в Аммане свой отпуск.

– Да нет, я не в отпуске.

– Ты здесь проездом и направляешься в…

– В Ирак, так же как и ты.

– Последний раз мы с тобой виделись в Боснии.

– Если мне не изменяет память, это был одновременно и первый, и последний раз.

– И ты мне тогда рассказал, что работаешь водителем в одной из неправительственных организаций и ездишь на грузовиках – помогаешь доставлять продовольствие несчастным боснийцам, так ведь?

– Да ладно, Миранда, не будь злопамятной.

– А из-за чего мне быть злопамятной?

– Ну, наверное, из-за того, что мне пришлось уехать из Сараево, не попрощавшись с тобой.

Миранда, рассмеявшись, подошла к Лайону и, приподнявшись на цыпочки, пару раз чмокнула его в подбородок. Затем она представила Дойлю мужчину, который сидел неподалеку и с любопытством наблюдал за этой сценой.

– Это Даниель – лучший телеоператор в мире. А это – Лайон. Не знаю его фамилии.

Лайон, так и не назвав своей фамилии, пожал руку Даниелю. Этому телеоператору было не больше тридцати лет – гораздо меньше, чем Лайону. Волосы он аккуратно собрал на затылке в хвост при помощи резинки. Лайону этот парень понравился – хотя бы потому, что на нем не было ничего из военной экипировки. Как и Миранда, он был одет в джинсы, ботинки, плотный свитер и куртку-ветровку.

– А сейчас ты кому помогаешь? – поинтересовалась Миранда.

– Никому. Мы с тобой теперь почти коллеги.

– Не может быть! Каким это образом мы стали коллегами?

– Я тебе не говорил в Сараево, но я работаю фотографом в одном агентстве.

Миранда недоверчиво посмотрела на Лайона. Она знала всех журналистов и фоторепортеров, делающих репортажи о войне, причем они были из разных стран. Она встречалась с ними в тех местах, где возникали военные конфликты – у африканских Великих Озер, в Сараево, в Палестине, в Чечне… Лайон не был одним из них – в этом Миранда была уверена.

– Я – фотограф, но работаю не на прессу, – сказал Лайон, почувствовав недоверие Миранды. – Я делаю фотографии для коммерческих каталогов, а когда нет работы, то не брезгую и фотографированием свадеб. Ну, ты знаешь – фото молодоженов, желающих сделать на память альбом о счастливом дне их бракосочетания.

– Ну и? – Миранда вопросительно смотрела на него.

– Ну, поскольку даже и такой хреновой работы становится все меньше, мне иногда приходится заниматься другими делами, как, например, работать водителем грузовика, да и вообще браться за все, что подвернется. Агентство, для которого я делаю каталоги, поддерживает связи с прессой. Хозяин агентства сказал мне, что Ирак теперь в центре внимания всего мира и если я смогу сделать хорошие фотографии, то их можно будет выгодно продать. Вот я и решил попытать счастья.

– А как называется это агентство? – спросил Даниель.