– И что теперь?
– Озеро… – ответил Кравцов задумчиво и не слишком-то вразумительно.
– Ты о чем?
– Вулкан Кракатау… – пояснил он еще более непонятно.
– Кравцов!! Прекрати выражаться загадками! Какое еще озеро? Какой еще вулкан?
– Здешнее озеро, спасовское. Неизвестно отчего и зачем возникшее… Мы совсем о нем позабыли. Я перед вашим приходом как раз задумался: а для чего, собственно, оно тут появилось?
– Ну и?
– И вспомнил про Кракатау. Это был самый глобальный природный катаклизм на памяти человечества. Море ворвалось внутрь вулкана, в самую «топку». Рвануло – куда там Хиросиме… Взрывная волна несколько раз обогнула земной шар, часть обломков и осколков вылетела за пределы атмосферы.
– А люди? Которые там жили? – встрял в разговор Пещерник.
– Перестали жить…
– Значит, наше озеро… – Васёк не закончил фразу.
– Приготовлено для чего-то весьма похожего… Но взрывом Кракатау всё и закончилось. У нас, боюсь, с этого всё начнется… Шахта – крохотная замочная скважина в двери. Алгуэррос решил подложить под дверь заряд динамита – и разнести ее в щепки.
– Кто решил? – не понял Пещерник.
– Откуда ты знаешь это имя? – насторожилась Ада.
– А ты откуда? – парировал Кравцов.
– Вычитала в одной старой книжке… Когда старалась раскопать про пентагонон всё, что возможно… Жил такой чернокнижник в семнадцатом веке.
– Если бы только в семнадцатом…
Кравцов коротко объяснил, ЧТО обосновалось в глубине шахты. Причем его не заботило, как отнесутся слушатели к его рассказу. Васек Передугин смотрел на писателя широко раскрытыми глазами – и, похоже, не мог поверить в услышанное. Ада своих сомнений, если таковые имели место, не проявила. А Даня…
– Даниил, ты что задумал?! – перебила Ада окончание рассказа Кравцова.
Даня, выложив из сумки гранаты, деловито вкручивал в них детонаторы.
4
Перемазанный болотной жижей Гном, тяжело дыша, выбрался на остров. Сбросил на землю мешок с пленницей – такой же грязный. Тяжелая, зараза, хоть и небольшая… Похлопал ладонью по мешковине:
– Приехали, мамочка…
Ему в последние дни все женщины казались похожими на покойную Марьяну Гносееву. Даже молодые и стройные, даже совсем девчонки. Пару раз он трудом удерживался, чтобы не наброситься прямо на улице на воскресшую мамочку… Успокаивал, уговаривал себя: ошибка, глюки, она давно сдохла, давно зарыта… Помогало ненадолго.
А уж Женька Васнецова – вылитая Марьяна. «Может и не брешут индусы про переселение душ?» – всё чаще приходила странная мысль Гному, стихийному, но убежденному атеисту. Придется отправить мамочку обратно, да так, чтобы в другой раз ей неповадно было возвращаться…
Он отдышался, потащил мешок волоком на поляну.
Борюсик следил за ним из кустов и проклинал себя за трусость. Надо было стрелять в Гнома, когда тот подходил к острову и не имел пространства для маневра. Но Борис не смог. Рука, сжимающая рогатку, ходила ходуном. Стальной шарик улетел бы куда угодно, но только не в лоб заклятому врагу… А сейчас стало еще страшнее. Неудачный выстрел – и придется лицом к лицу столкнуться с разъяренным Гномом. Не убежишь, не спрячешься…
Альзира нетерпеливо толкала его в бок: пора, мол, вмешаться! Гном закончил привязывать Женьку – она лежала, широко раскинув руки и ноги, по-прежнему бесчувственная. А Борюсик все никак не мог решиться… Она демонстративно сплюнула и потянулась за его рогаткой (свою поутру забыла дома, а возвращаться времени не было).
Он оттолкнул девчоночью руку. Стоял, кусая пухлые подрагивающие губы. Вытаскивал из памяти сцену, которую хотел бы забыть навсегда: как он корчится, извергая зловонную и мерзкую коричневую массу…
Гном тем временем ненадолго задумался: сразу срезать с мамочки платье или подождать, пока оклемается – чтобы почувствовала и осознала всю процедуру в полном объеме. Выбрал второй вариант, нагнулся над Женькой, прислушался к дыханию. Рауш-наркоз от хлороформа долгим не бывает, должна бы уж очухаться… Притворяется?
Он ладонью зачерпнул воды из лужи. Побрызгал Женьке на лицо. Пару раз хлестко ударил по щекам. Она застонала, открыла глаза… В этот момент Гном почувствовал чужой неприязненный взгляд. Ненависть, исходившая от источника взгляда, ощущалась чисто физически.
Резко обернувшись, Гном увидел лицо Марьяны, показавшееся в прорехе кустов.
Летящий в лицо стальной шарик он разглядеть не успел.
5
Всё было готово. Два продублированных заряда из связанных тротиловых шашек лежали в самом центре пещеры, заполненной снарядами. Один поворот ручки – и все, кто сейчас наверху и под землей, развеются на атомы. Но Алекс не спешил…
Слишком легкая смерть… Много ли радости, если проклятая сучка сдохнет мгновенно, не успев понять, что подыхает?
Не-е-ет… Пусть узнает, от чьей руки умирает, пусть подольше посмотрит смерти в глаза – Алекс постарается, чтобы всё получилось именно так.
Он хорошо чувствовал всё, что происходит в лабиринте. И прекрасно знал, где находится каждый спустившийся сегодня под землю. Каким образом приходит это знание, Алекс не задумывался. Но его не интересовали все остальные. Лишь она. Аделина.
Алекс перерезал и смотал шнур, мечтая (страшные мечты бывают у мертвых), что Ада придет сюда, забредет в слепых поисках в нашпигованную взрывчаткой пещеру. Тогда он сполна рассчитается за всё, что произошло на обрывистом берегу Поповки. Она будет ползать у его ног, она будет вымаливать жизнь – если не себе, то этому щенку, своему братцу… Он даст ей потешиться надеждой, заставит отработать жизнь… У тебя такие острые зубки? Погрызи-ка камень! Грызи, и глотай, и выблевывай вместе с кусками своих кишок… А потом Алекс прикончит мальчишку, попробует его крови, горячей вкусной крови… И примется за сестру – неторопливо. Когда наконец грянет взрыв, он покажется сучке счастливым избавлением…
Не сложилось.
Мечты остались мечтами.
Алекс не отчаялся, глупо отчаиваться после собственной смерти. Кабеля в пещере навалом, можно дотянуть хоть до Антропшино. Он пойдет к Аде, пойдет с несущей смерть машинкой в руке. И докажет, что ее родители не ошиблись, когда дали дочери такое имя – со словом АД.
Так он и поступил. Огромная катушка с намотанным проводом казалась неподъемной для одного человека, но Алекс играючи взвалил ее на плечо. И уверенно пошагал подземными коридорами.
Провод закончился неожиданно – до выхода в центральной зал лабиринта оставалось меньше десятка шагов. Алекс уже видел отсветы горящих там фонарей, слышал невнятные голоса… И тут катушка свалилась с плеча. Он обернулся – на опустевшем барабане ни одного витка…