Зачем, зачем, зачем он все рассказывал? Хосе и сам не понимал. Но говорил и говорил. О том, как в шестнадцать лет вступил по рекомендации старшего брата в фалангу, как ненавидел русских, как всеми правдами и неправдами рвался в ряды добровольцев, наврав про возраст…

Казалось, поток слов смыл страх перед эсэсманом. А может, вино наконец подействовало. Но очередную реплику Кранке рядовой Хосе Ибарос расслышал хорошо. И безмерно удивился.

– Кажется, вы мне подходите, сеньор Ибарос Остался последний вопрос. Но весьма важный. Ответьте честно; вам приходилось иметь дело с женщинами? Проще говоря – вы девственник?

Святая Дева Мария, это-то ему зачем? Хосе почувствовал, как кровь приливает к лицу. Повисла пауза. Оберштурмбанфюрер смотрел испытующе.

– Д-да… – с трудом выдавил Хосе,

Кранке недовольно дернул щекой – той самой, на которую сползал со скулы старый шрам.

– Выражайтесь яснее! «Да» – приходилось иметь? Или «да» – девственник?

Что же ему надо? Хосе вдруг показалось, что именно сейчас прозвучал самый главный вопрос, а весь предыдущий разговор был малозначительной прелюдией к нему…

Соврать? Но какой именно ответ нужен эсэсману – не ясно. Ошибешься – и на фронт, в окопы, под снаряды и пули…

– Д-девственник…

Оберштурмбанфюрер отвел наконец свой холодный взгляд. Хосе тут же уставился на его грудь. Ни за что больше не станет он смотреть в эти синие бездонные колодцы…

Кранке молчал. Хосе старательно изучал орден, сверкающий на черном мундире: незнакомый, пятиугольной формы – похоже, золотой с бриллиантами. Вглядывался так, словно ничего более важного на свете не было. И – ждал решения своей судьбы. Фронт? Или?..

Кранке молчал.

Хосе рассмотрел вязь вроде как арабских букв на гранях пятиугольной основы ордена. И стал размышлять: кто же из мусульман выступает в союзе с фюрером и каудильо? Честно говоря, рядовому Ибаросу на это было наплевать, – он лишь старался чем-то отвлечься от тревожного ожидания… Помогало не очень. Турция, подумала какая-то часть сознания Хосе, точно Турция… – а параллельно в голове стучало тревожным рефреном: что решит Кранке? Что? Что? Что?

Эсэсман ничего не решил. Вернее, не оповестил собеседника о своем решении. Поднялся на ноги, сделал приглашающий жест в сторону двери.

– Прогуляемся перед сном, сеньор Ибарос.

Выходя, Хосе бросил взгляд на окно. И опешил. Сколько же они тут проговорили? За окном сгущались сумерки.

* * *

В прогулке перед сном их сопровождали два дюжих эсэсовца из свиты оберштурмбанфюрера. Оба с автоматами. А место для прогулок Кранке выбрал примечательное – старое, амфитеатром спускающееся в речную долину кладбище.

Хосе шагал следом за эсэсманом вниз по узенькой дорожке, между оградок и крестов непривычного вида. Охранники держались позади, в отдалении, чтобы не мешать разговору. Но Кранке шел молча. Хосе ломал голову над целью их вечернего променада – но спросить, конечно же, не решался.

А потом они пришли. И Хосе понял всё…

Свежевырытая могила темнела у ног зловещим прямоугольником. Кранке коротко скомандовал что-то на немецком. Хосе знал на этом языке два десятка слов и ничего не понял, – одновременно поняв всё. Его ответ оберштурмбанфюрера не устроил. Но на фронт отправляться не придется… Всё закончится здесь. В яме.

Однако – ничего страшного пока не происходило. Один из охранников торопливо пошагал в сторону – там смутно виднелось небольшое дощатое строение. Сарайчик для кладбищенского инвентаря? – размышлять на эту тему Хосе не стал. Осторожно, искоса, он поглядывал по сторонам. Если побежать по вон тому боковому ответвлению дорожки – успеет ли второй эсэсовец срезать его очередью? По всему выходило, что успеет…

Первый охранник тем временем вернулся. И не один. С ним шли еще трое – двое в черной эсэсовской форме, третий – в мундире вермахта. Его, этого третьего, черномундирники буквально тащили под локти. А их коллега нес две лопаты…

У Хосе отлегло от сердца. Похоже, не пробил его час, хвала Деве Марии… Неужели операция, на которую намекал Кранке, состоит в том, чтобы ему, Хосе, исполнить палаческую работу?

Процессия приблизилась вплотную. В сумерках Хосе рассмотрел пленника – в том, что это именно пленник, сомнений не осталось. Погоны с мундира содраны, один с мясом… На скуле свежий кровоподтек. И – совсем мальчишка, на вид ровесник Хосе, а то и помладше.

Паренек быстро и горячо заговорил по-немецки, обращаясь к оберштурмбанфюреру. Тот ответил коротко, резко.

Солдаты заломили руки, опустили пленника на колени – на самый край могилы, лицом к яме.

– Этот человек пытался меня обмануть… – сказал Кранке уже по-испански. Злобы в голосе не чувствовалось, лишь грустное удивление – словно эсэсман искренне недоумевал, как кто-то мог решиться на подобное предприятие…

А потом все произошло быстро.

Выстрел грохнул неожиданно, казалось – над самым ухом. Хосе почудилось, что оберштурмбанфюрер не тянулся к кобуре, не расстегивал ее, что «вальтер» сам собой прыгнул ему в руку. Впрочем, этот момент рядовой Ибарос мог и упустить – внимание было приковано к пленнику. И Хосе хорошо видел, как что-то стремительно вылетело из лица паренька. Даже не что-то – а само лицо…

Короткая команда на немецком – и труп полетел в могилу.

– Этот человек пытался меня обмануть… – слово в слово повторил Кранке. – Надеюсь, сеньор Ибарос, вам такая мысль не придет в голову.

Глава 3

14 июня, суббота, день, вечер

1

К обеду головные боли, и без того слабевшие с каждым днем, прекратились совершенно. И Алекс Шляпников понял – уходить надо сегодня ночью. Иначе может оказаться поздно… Уже на вчерашнем утреннем обходе белохалатники собрались толпой, охали-ахали, удивленно скребли затылки. Если дождаться обхода завтрашнего – удивиться им придется еще сильнее.

Да и обманывать хитроумные приборы, прикидываясь полутрупом, становилось все труднее – хотя голос и научил, как для этого надо дышать и как управлять биением сердца… Оказалось всё на редкость просто – но Алекс опасался, что кто-нибудь из белых халатов придет поинтересоваться показаниями своей машинерин, когда он, Алекс, будет спать…

И тогда в него запустят когти отнюдь не врачи – но те, другие, – один из которых дежурит в палате, а еще двое – в коридоре (Алекс ту парочку не видел и не слышал – но знал об их присутствии от голоса). И уж у них-то найдется, о чем порасспросить нежданно воскресшего Первого Парня.

Решено – сегодня ночью он покинет богадельню.

Может, и стоило бы попытаться раньше. Днем в больнице полно и персонала, и посетителей, да и больные туда-сюда шляются – лишнего человека в белом халате, куда-то спешащего, никто и не заметит…