Архивариус вновь молча пожал плечами. Ни он, ни его собеседник не знали: приказ на ликвидацию отдавал уже не совсем Чагин…
…Через полчаса из подземного гаража вырулил серый «Лендровер-Дискавери». Знаки с изображением инвалидного кресла смотрелись на лобовом и заднем стеклах джипа несколько комично. Но за рулем сидел именно Архивариус.
Впрочем, он лишь отчасти последовал совету своего старого знакомого Мельничука. Уехал немедленно, но отнюдь не «подальше». Джип прокатил пустынными улицами Царского Села, свернул на Павловское шоссе… Пересек железнодорожную ветку и поехал дальше, в сторону Спасовки.
Архивариус. Июнь 1988 года
– Итак, Нина Викторовна, вы не отрицаете, что были знакомы с Пинегиным? – спросил капитан КГБ, которого много позже все знакомые начнут называть Архивариусом.
У продавщицы сельпо Нинки (которую знакомые никогда не станут называть Ниной Викторовной) рыльце определенно было в пушку. По крайней мере, едва рыжеволосая труженица советской торговли узрела мельком продемонстрированное удостоверение капитана, – поведение ее разительно изменилось. Сейчас она не посылала Архивариусу томные, полные намеков взгляды. И больше не поводила кокетливо плечами, заставляя призывно колыхаться содержимое бюстгальтера.
Нинка испугалась – и скрыть этого не могла и не умела. Хоть и пыталась. Но застывшее на лице выражение фальшивого равнодушия портили чуть подрагивающие губы и бегающий по сторонам взгляд. Покупатель, поначалу затеявший с ней разговор, пестрящий легкими намеками на дальнейшее развитие событий, обернулся вдруг офицером грозной конторы. Теперь женщина упорно не желала смотреть ему в глаза.
Нинка боялась, это очевидно, – но вот чего? Действительно знала что-то важное про убийство – или испуг был связан с тайнами мадридского двора здешней торговли?
Подсобка сельпо (именно там продолжился начатый у прилавка разговор) была завалена дефицитными продуктами – и резко контрастировала с почти пустым прилавком, украшенным затейливой пирамидой из баночек с морской капустой. Но сие противоречие мало интересовало Архивариуса. Пусть ОБХСС занимается… Интерес капитана был в другом: кто, как и зачем убил Станислава Пинегина?
* * *
Убитый зверским способом Стас Пинегин слыл авторитетным в своем кругу человеком – в кругу «черных следопытов». Но к сфере деятельности Архивариуса имел косвенное отношение – капитан занимался нелегальным оборотом оружия. И работы у него, надо сказать, хватало.
В любом бизнесе спрос рождает предложение – а спрос на стреляющие и взрывающиеся предметы вырос в последнее время неимоверно. На окраинах Союза вот-вот грозили вспыхнуть локальные войны, стыдливо именуемые «межнациональными конфликтами» – и выяснилось вдруг, что боевики встречаются не только среди заграничных террористов. Вокруг крепнущего кооперативного движения зароились спортивного вида стриженые парни… С ними активно – со стрельбой и взрывами – конкурировали другие ребята, чуть менее спортивные, щеголяющие синими лагерными наколками и золотыми фиксами. И всем требовались стволы и взрывчатка, взрывчатка и стволы…
Оружейный черный рынок затрясся в горячечной лихорадке. Спешно налаживались контрабандные каналы – Контора их вычисляла и прихлопывала – тут же возникали новые. Учебные автоматы воровали из школ и ПТУ – и переделывали в боевые. Охотники в массовом порядке рассказывали в милиции на удивление однообразные байки о бесследно утонувших нарезных карабинах. Прапорщики воинских частей, имевшие отношения к хранению и утилизации оружия, вдруг зажили богаче, чем директора продовольственных складов. «Самодельщики», русские Левши и Кулибины, чьим техническим идеям порой удивлялись конструкторы-профессионалы, – переходили от штучного к серийному производству. Оживились и черные следопыты – пролежавшее долгие годы в земле оружие, выкопанное и восстановленное, шло нарасхват.
Станислав Пинегин вполне мог числиться клиентом Архивариуса – но оружием Стас не занимался принципиально. Зарабатывал на военной атрибутике, на немецких «смертных медальонах» – не более того. Несколько раз к Пинегину подводили сексотов, завербованных среди следопытов, подводили с самыми заманчивыми предложениями, – но безрезультатно. В общем, погибший оставался в поле зрения капитана – но в активную разработку не попал. Может быть, и его убийство никак не заинтересовало бы Архивариуса – если бы не место его совершения…
К начальству капитан вышел с логичной версией: всё когда-то и с чего-то начинается – вот и Пинегин начал грешить против «оружейных» статей УК. Слишком большие деньги закрутились в этом бизнесе, тут и святой оскоромится… Но закончилась его попытка печально – кто-то, занимающийся тем же самым и не любящий соперников, выдрал незваному конкуренту глотку – в самом прямом смысле слова. Из-за солдатских пряжек и медальонов подобных эксцессов не случается, – Конторе есть прямой смысл отыскать пресловутого «кого-то», наверняка ее клиент. И не мелкий.
О своем внеслужебном, личном интересе к месту преступления Архивариус не сказал ни слова. Равно как и о жгучем желании самому заняться расследованием. Но рассчитал он всё верно. Любая инициатива наказуема ее исполнением. И «глухарь» поручили именно капитану КГБ Сергею Васильевичу Дибичу, которого много лет спустя все знакомые станут называть Архивариусом.
* * *
– Ну-у-у… – протянула Нинка, – заходил вроде, высокий такой… А Пинегин он там, или кто еще – я без понятия.
– Заходил… и что? – уточнил Архивариус.
– Что, что… Продукты покупал – зачем еще к нам заходят?
Похоже, все опасения продавщицы действительно не касались вопросов про Пинегина… Что там может на ней висеть? Мелочи: обсчет, обвес, пустяковые растраты да торговля из-под прилавка. Архивариус провокационно поинтересовался:
– И какие же продукты он покупал? Ячневую крупу? Морскую капусту? Березовый сок в трехлитровых банках? Я ничего не позабыл из вашего ассортимента? – Капитан демонстративно начал в упор разглядывать стоявший в подсобке штабель коробок с венгерскими «глобусовскими» консервами.
Нинка перехватила взгляд и первой своей фразой ответила именно на него:
– Баночки эти, между прочим, для ветеранских наборов. И для свадебных тоже. А если что прикупить желаете – так среду и субботу приходить надо, к завозу…
– Пинегин пришел в среду? – утвердительно спросил Архивариус. Субботним утром остывшее тело черного следопыта уже обнаружили в траншее.
– Да не знала я его фамилии! Ну пришел… вроде действительно в среду… Ну купил того-другого… Слово за слово – разговорились о том о сем… Поболтали – и ушел он. Всё. Всё! Ничего больше не было!
Версия напрашивалась сама собой. Нинка к тридцати двум своим годам замуж так и не вышла – но в ее кровати побывали многие спасовские парни, да и женатые мужики порой заглядывали на огонек втихую от благоверных. И вроде все облагодетельствованные ее ласками уживались мирно. Но то были свои – а если к Нинке попытался подъехать чужак, и отношения их зашли дальше, чем она рассказывает… Всякое могло произойти. Версия напрашивалась сама собой – но Архивариус всерьез ее не рассматривал. Почерк не тот. Вот если бы Пинегин умер от побоев… А выдранная глотка – словно бы просто пальцами, с неимоверной силой, – никак не укладывалась в его понятия о деревенских разборках.