Водоворот затих окончательно. Обломки прекратили свое коловращение. Лишь кое-где мутноватое зеркало воды морщила рябь. Легкая рябь…
1
Пашка-Козырь скорчился в жестоких рвотных конвульсиях, извергая остатки обильной выпивки и более чем скудной закуски. Кравцов стоял рядом остолбенело, не делая никаких попыток помочь, вообще почти не обращая на Пашу внимания.
Наташка…
Наташка мертва… Сознание отказывалось принимать эту мысль, несмотря на очевидные свидетельства трагедии. Нет! Нет!! НЕТ!!! Слишком несправедливо – встретить женщину после пятнадцати лет разлуки, убедиться, что любишь ее, спрятать, загнать в подполье чувство – ради дружбы… А потом… А потом – вот так…
Подошел Костик, сказал что-то, Кравцов ничего не услышал и ничего не понял, хотел переспросить, но из горла вырвался только сдавленный и хриплый стон.
– Отставить истерику!!! – гаркнул Костик, как матерый старшина-контрактник на зеленого салагу. – Жива ваша женщина, черт возьми! И дети живы! Отсюда, по крайней мере, ушли своими ногами…
Пашка немедленно разогнулся. И спросил на удивление трезвым голосом:
– Чья тогда кровь?
…Ручеек, сочившийся по дну заросшей кустарником лощинки, к началу лета почти пересох. Но кое-где почва сохраняла влагу, следы там отпечатались хорошо, – не надо было быть куперовским Следопытом, чтобы хотя бы в общих чертах понять произошедшее тут. В принципе и Кравцов с Пашкой могли сами разобраться в следах и прийти к тем же выводам, что и Костик, – если бы сразу не решили, что кровь, залившая «Оку», принадлежит Наташе.
– Суду все ясно, – говорил Костик. – Машина остановилась не здесь – рядом, на дороге. Женщина вышла, прошла вон туда… – Он показал рукой на большой куст краснотала. – Довольно долго там топталась почти на одном месте, надо понимать, беседовала с кем-то. Характерный момент – ее собеседник стоял как статуя, совершенно неподвижно, оставил рядом лишь два глубоких отпечатка, и все. Дети за это время умудрились истоптать всю округу – может, играли в догонялки, может, просто носились по кустам… Из чего делаю вывод: встреча проходила достаточно мирно, по меньшей мере поначалу. Потом все трое ушли – вдоль по лощине.
– А собеседник? – спросил Кравцов.
– Не знаю… – слегка смущенно протянул Костик. – Либо пошел не с ними, либо ступал след в след. Через траву отпечатки неразборчивые… Женщина и дети кое-где наступали на голую землю и глину, так что их обувь идентифицировать легко. Этот же шагал крайне осторожно. Битый волк… – В тоне Костика определенно слышалось уважение – уважение охотника к матерому хищнику, которого тем почетнее найти и уничтожить.
– Чья кровь? – вновь спросил Паша. Выглядел он сейчас абсолютно трезвым.
– Охранника, конечно же… – пожал Костик плечами так, словно вопрос был верхом наивности. – Вопрос, где тело. Из машины здесь его не вытаскивали…
Он обошел вокруг «Оки», внимательно поглядывая по сторонам, вышел на дорогу… Призывно махнул рукой.
…«Студент» лежал в кустах с другой стороны – от дороги туда вел густой красный след. Костюм и рубашка пропитаны кровью, горло рассечено; как показалось Кравцову – аккуратным ударом. Скупым. Экономным. Судя по всему, сюда никто охранника не затаскивал – слепо, не разбирая дороги, проломился сквозь заросли прошлогоднего борщевика. Упал и умер.
– Не приближаться! – предостерег их Костик. – Вы здесь не были и ничего не видели. К чему вам проблемы?
– У него… был пистолет… Он стрелял, сопротивлялся? – спросил Паша.
Костик походкой балерины подошел к мертвецу, двумя пальцами отдернул липкую, тяжелую полу пиджака. Пистолет остался на месте. В кобуре.
– Почему он не стрелял? – недоумевал Пашка. – Почему дал подойти и зарезать себя, как барана?
– Нанесли удар неожиданно, понятное дело. А потом… Я не знаю, о чем думают люди в последние секунды своей жизни, истекая кровью… Полагаю, ничего он уже не соображал и о пистолете не вспомнил. Просто выскочил из машины и бежал от противника, пока мог. Тот за ним не погнался, затолкал «Оку» в кусты, не садясь за руль.
– Что же делали в это время Наташа и мальчики? Могли ведь убежать, спрятаться… – спросил Кравцов.
– Не знаю. Возможно, нападавших было двое. Один, например, разбирался с охранником, другой держал под стволом мальчишку. Найдем – узнаем. Все, пора за дело…
Костик содрал испачканный кровью чехол с сиденья, скомкал, швырнул назад, на днище салона. Сказал жестко:
– Садитесь и уезжайте. Вы здесь никогда в жизни не были. Наталья Васильевна и дети – тоже. Даже машины – не было. Следы мы затрем… Я вызываю людей и собак. Все будет в порядке – найдем и освободим. Не впервой. Будьте дома, ждите сообщений. Чехол сожгите.
Пашка и Кравцов попытались спорить, настаивая на своем участии в операции.
– У-ЕЗ-ЖАЙ-ТЕ, – по слогам отчеканил Костик. – Работать придется ювелирно, и любящие мужчины, толкающие под руку, мне не нужны. Вы у хирурга в операционной тоже за спиной бы стояли? Между прочим, мы тут топчемся, а время уходит. Пока вы здесь, я не начну.
Кравцов еще сомневался, но Паша уже шагнул к «Оке». Он знал Костика лучше – и, судя по всему, доверял ему абсолютно. Либо понимал, что спорить с ним бесполезно.
Устраиваясь в тесном салоне, Кравцов подумал, что выражение «любящие мужчины» – во множественном числе – в устах Костика прозвучало несколько двусмысленно. А может, просто показалось.
2
Пашка не находил себе места. Метался по дому, как зверь по окруженному охотниками логову.
Кравцов пытался его успокоить, говорил, что если погоня Костика и не увенчается немедленным успехом – то не затем похититель или похитители все затеяли, чтобы убить с таким трудом взятых заложников. Значит, будут переговоры, будет торг… И тогда возможны любые варианты.
Все доводы помогали слабо. Кравцов и сам чувствовал их шаткость – прекрасно знал, чем зачастую заканчиваются операции по освобождению заложников. Он машинально, чтобы хоть чем-то занять глаза и руки, взялся за пульт телевизора. По всем центральным каналам Трехсотлетие громыхало музыкой и пестрело яркими красками. Хотелось шандарахнуть по экрану чем-нибудь тяжелым.
Второй охранник – звали его, как выяснилось, Мишей – сидел, забившись мышкой в угол. Смерть напарника Мишу потрясла. Самоуверенность и сознание собственной значимости слетели с него, как шелуха с зерна. Понял, что пистолет и накачанные мускулы помогут не всегда и не везде, что игра в крутых суперменов закончилась, – и стал обычным растерянным пареньком…
Кравцова томило желание плюнуть на все слова Костика, зарядить ружье картечью и отправиться на поиски, пусть и бесплодные. Умом понимал: «охотник» прав, помощь дилетантов может оказаться медвежьей услугой, – но хотелось.