Никакой зацепки в мафиозной возне Гамаюн не увидел. Да и возня эта, честно говоря, лишена всякого смысла. К чему все? К чему наживаться, копить рубли и доллары, баранки и лиры? Мерседес все равно не купишь, а купишь — далеко не уедешь. И вилла на Канарах не светит, и путь в уважаемые политики закрыт… Мафии были обречены.
Ладно. А что у политиков? Политических партий, течений и групп насчитывалось на Девятке аж четырнадцать. Хотя нет, со вчерашнего дня — тринадцать. Ничего, скоро кто-нибудь отпочкуется или вновь образуется…
Гамаюн бегло просматривал поступившую вчера от завербованных партийцев информацию. Глухо. До стадии вооруженного выступления дозрели лишь «орлята» — остальные погрязли в кухонных дискуссиях и бумажно-утопических планах смены власти и курса. И все-таки эти бумаги Гамаюн изучил куда внимательнее…
Одно и то же. «Русский путь» стоит за великое евроазиатское царство славянской нации — и возводить его готов немедленно. Все по машинам — и вперед! Сметая крепости, с огнем в очах… Гамаюн великой цели слегка сочувствовал — но хорошо знал, что твориться на складах ГСМ и боеприпасов. И каков износ техники — моральный и физический. По большому счету — чиненый-латаный металлолом времен афганской войны. Не получится сметать крепости… И огня в очах не получится — моральный износ людей не меньше. Одна зимняя эпидемия самоубийств чего стоила…
Ага, вот и вести из «Зеленого знамени»… Программа та же, но с другой окраской — мусульманский халифат от края до края Ойкумены… Что интересно, в рядах у них славян достаточно — многоженство, что ли, так манит? И способ действий предлагается тот же — наступление во все стороны света. Плюс посылка экспедиционного корпуса в Аравию — поддержать пророка Мухаммеда (а то и назначить на должность провозвестника ислама кого из своих)… Единственное отличие — если русопуты видели в мечтах своим вождем Гамаюна — то зеленые знаменосцы желали начать джихад с показательной казни подполковника…
Впрочем, ни те, ни другие дальше разговоров не шли.
Зацепок не нашлось. И в информации о других партиях и партейках — тоже.
Да и не стал бы их противник связываться с этими опереточными политиками. Неведомый враг действовал до сих пор с жесткой логикой — и выбрал для своих целей наиболее боеспособных диссидентов. «Орлят».
Поначалу Гамаюн недоумевал: почему Девятка по количеству плодящихся партий на душу населения столь бодро шагает впереди планеты всей? Будущей планеты, разумеется.
Достаточно вразумительный ответ дал майор Кремер.
Пойми, Леша, говорил он, мы угодили в жесточайший информационный вакуум. Исчезло все: телефон и письма из дома, теленовости и газеты, и даже самое простое — рассказы приехавших в Девятку новых людей. Сенсорный голод. А мозг привык переваривать энное количество новой информации — и активно ищет замену. Не найдя — сам создает некий суррогат. Вместо телевизионных Зюгановых и Явлинских — свои, доморощенные. Свои интриги и кулуары, своя борьба идей — по большому счету всё это театр. Вроде и переживают, и сочувствуют актерам на сцене — но все знают: постановка. Пьеса. Невзаправду. Хотя, похоже, иные актеры чересчур уж входят в роль… И выкорчевывать наши партии бесполезно — просто сменят амплуа и жанр. Из фарса раздуют трагедию, из себя — страдальцев и мучеников… А публика прослезится. Писатели наши новоявленные, все трое — из того же разряда. И заметь, в каком жанре работают. Никаких боевиков, детективов, фантастики — мелодрамы и бытовуха в незабвенных традициях соцреализма. Тоска по утраченному. И — читают, и слезами по ночам обливаются, и множат втихаря, как ты ксероксы под контроль ни ставишь…
Насчет писателей Кремер ошибался. Точнее, был информирован хуже, чем Гамаюн.
Писателей в Девятке образовалось после Прогона не трое, а ровным счетом шесть. Под звучным псевдонимом «Мери Мейсон» слили свои литературные таланты три домохозяйки в возрасте от тридцати девяти до пятидесяти двух и примкнувший к ним прапорщик средних лет, обнаруживший, что исчезновение с телеэкрана футбола и хоккея принесло ему массу свободного времени, способность к писательству и легкость в мыслях необыкновенную. Плодовитая четверка выдавала на гора каждую неделю литературные сценарии продолжений «Санты-Барбары» и еще пары слезливых сериалов. Причем герои часто по ходу действия смотрели футбольные матчи — с подробным описанием штрафных, сольных проходов и забитых голов… Прапорщик тосковал по футболу.
И — об этом Кремер тоже был хуже информирован — множительную технику для тиражирования сих творений использовали не втайне, но с ведома и попустительства Гамаюна. Опасность информационного голода подполковник интуитивно чувствовал и меры принимал. Хотя писателей — настоящих — не любил. Прилетал один маститый в Ханкалу во время второй чеченской — набраться впечатлений, поручкаться с героями да попить спирт с десантурой. Попил, поручкался, улетел. И выдал роман «Спецназ», где, чуть изменив фамилию, конкретно обгадил на всю страну Гамаюна.
Дескать, трусливый и дрожащий за свою шкуру подполковник порой выгонял из-за рычагов механика-водителя, садился сам, подчиненных — на броню — поехали. Вот козел (в смысле писатель). Любому ведь известно, что бывает, если на фугас наедешь. Кто наверху — контузия, кто внутри — в цинковый ящик. И снаряд кумулятивный бойца на броне только прямым попаданием может убить, практически невероятным — а вся мясорубка внутри, взрыв туда уходит. Хотел Гамаюн в отпуске съездить, набить морду козлу-писателю. Да плюнул — спился тот совсем, поговаривали…
Сейчас ездили иначе. Все внутрь, под броню. Другая тактика противника — вместо фугасов дротики.
Это не заметили прорывавшиеся вчера через периметр. Не заметили и не унесли с собой. Не успевшие к прорыву бойцы Отдела тоже не нашли оторванную гранатой Василька руку — кисть и часть запястья.
Обнаружили малоприятный трофей черпаки, поутру латавшие прорехи в колючей проволоке. И не сразу поняли, что нашли. Поначалу показалось — паук, встречались тут такие здоровенные — туловище с голубиное яйцо, суставчатые лапы длиннее человеческого пальца. Их ловили, равно как и скорпионов, и, залив эпоксидкой, делали нехитрые солдатские сувениры.
Это оказалась рука. Рука с восемью длинными пальцами…
Находку подняли и завернули в чистую тряпочку. Но задание было срочное, с докладом о природном казусе к начальству никто не побежал.
На стол сдающего дела подполковника Гамаюна рука легла через несколько часов.
Третья пачечка документов была помечена восклицательным знаком. Толщиной она воображение не потрясала — четыре листочка.
Гамаюн глянул на время поступления. Поздняя ночь, конец дежурства Багиры. Гамаюн выполнял тогда приказ Таманцева: пойти и напиться. Точнее сказать, перешел к пассивной фазе выполнения… Ну и что стряслось?