— Это что за бардак?! — орет Лорье. — Сто-оо-ять!

— Этот человек нас оскорблял и набросился на нас! — объясняет Морель.

— Потом разберемся, — отрезает Лорье. — Мадам Ачуель, где пансионеры?

— В игровой комнате, с медбратом, если вы этого не заметили.

— Благодарю за сотрудничество. Морель, утрите кровь из носа и идите за мной.

— Засранцы! — вопит Ян. — Немедленно снимите с меня наручники!

— Заткнись, Ян! — бросает Лорье. — С меня довольно твоих штучек!

— Тварь несчастная, да какое ты имеешь право! Я свободный гражданин!

— Отведите свободного гражданина в фургон, пусть протрезвеет.

— Одиннадцать утра, а он уже пьян! Куда мир катится? — вздыхает Франсина, которую утреннее пьянство ее сотрудника явно шокирует больше, чем обнаруженный в лифте обезглавленный труп молодой женщины.

— Понятно, почему Соня гуляла от тебя со всеми инструкторами! — снова кричит Ян.

Мертвая тишина. Кто-то откашливается. Яна выволакивают наружу. Захлопывается входная дверь.

— Меня это не удивляет, — шепчет мне Иветт. — Она не отличалась строгостью поведения.

Отмахиваюсь от сплетен Иветт, как от роя надоедливых мошек. Находка Шнабеля интересует меня куда больше, чем пьяные разглагольствования Яна.

Открывается дверь игровой, возмущенный голос Юго:

— Но это же смешно, в конце концов, он вам скажет что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание!

— Мадам Ачуель, — заявляет Лорье, — мне придется увезти этого человека в участок. Буду признателен, если вы уведомите семью.

— Да что он сделал, бедный Кристиан? — негодует Иветт. — Вы что, не видите, что это невинный человек!

— Невинный, в чьей комнате нашли орудие убийства! — отвечает ей Шнабель.

— Шнабель! Ни слова! — приказывает Лорье.

— Слушайте, Кристиан и мухи не обидит! — кричит Франсина. — Никто из наших дорогих постояльцев не представляет опасности!

— Скажите это Вероник Ганс, — советует ей Лорье. — Пошли, в машину!

— Ве’оник, ник-ник! — распевает Кристиан.

— Такого сорта люди иногда действуют под влиянием непреодолимого импульса, — говорит нам Лорье. — Никогда не читали «Мыши и люди»?

— … Ник ник ник твою ма-а..

— У него довольно порочный вид, — замечает Мерканти голосом благочестивого пастора.

Лорье обращается к Кристиану:

— Пошли, старина, мы зададим тебе несколько вопросов. Мерканти, скажите людям, чтобы сделали наверху все необходимое. Пусть все мне там прочешут.

— Я поеду с вами, — говорит Мартина. — Он перепугается, если окажется один среди вас, к тому же я одна его понимаю.

— Ну, пока что тут все довольно ясно, а, шеф? — хихикает Морель.

— Хватит, Морель! Идите за перевозкой.

— Напоминаю вам, что я с ним спускалась в лифте в восемь сорок, это входит в мои обязанности, — заявляет Мартина. — Я не представляю, каким образом он мог кого-то убить, поскольку в восемь пятьдесят никакого трупа в лифте не было. Недоброе это дело — терзать беззащитную душу.

— Он мог подняться обратно во время завтрака. Судя по всему, наблюдение в Центре не на высоте, — отвечает коварный Лорье.

— Знаете, — добавляет Мартина, — у бедняги привычка подбирать все, что попадается на глаза.

— И прятать под матрацем?

— Иногда бывает. Он придумывает для предметов иные функции, нежели те, к которым мы привыкли.

— Нам важно узнать, не почему он спрятал улику, а откуда он ее взял.

— Вы полагаете, что эта неуправляемая сила нашла безжизненное тело молодой инструкторши? — спрашивает Жюстина.

Лорье понимает, что «неуправляемая сила» представляет собой эвфемизм «безмозглого животного», раньше меня.

— Есть три гипотезы, мадам Ломбар, — отвечает он тоном суше, чем пустыня Гоби. — А. Он действительно нашел труп и украл улику; Б. Он совершил убийство и решил спрятать предмет, которым воспользовался для удовлетворения своей злобы; В. Кто-то спрятал орудие убийства в его комнате. Отсюда вы должны понять, почему мне необходимо допросить его.

— Шеф, шеф, нам проткнули шины!

— Вы что, издеваетесь надо мной, Морель?

— Все четыре, шеф, это невероятно…

— Где Ян?

— Пьянчуга? Внутри. Поет непристойные песни.

— Он не мог выйти?

— Нет, он прикован к разделительной решетке.

— Нет, теперь я уже действительно сыт по горло, — исступленно вопит Лорье, — вы немедленно вызовете подкрепление и отправите всю эту милую компанию в центр для допросов! Шуткам конец!

— и’ и’ и’ она хи хи!

— Кто смеялся, Кристиан? — спрашивает Мартина.

— Девушка, к’асно го’лышко! Пока, уеха’а!

— Куда уехала? На лифте?

— Да’еко на небо, ’мете с Мага’и.

— Откуда он может знать, что кто-то умер? — спрашивает Жан-Клод, прежде чем Лорье успевает вставить слово.

— Кла’а. — Кристиан вдруг расхныкался. — Кла’а.

— Он хочет сказать «Клара», — объясняет нам Мартина. — Клара что-то видела? Скажи нам, что она видела.

— Не виде’а, не слыша’а!

— Он очень нервничает.

— Где эта Клара? — спрашивает Лорье.

— Тут, рядом, — отвечает Юго. — И вот теперь я припоминаю, что она странно себя вела сегодня утром.

— То есть? — вздыхает Лорье.

— Мы занимались лепкой, и она упорно клала голову своего человечка рядом с телом.

— Рядом?

— Да, возле ног.

Поспешно удаляющиеся шаги. Очевидно, все побежали за ним, я остаюсь одна, в компании Жюстины и Жан-Клода.

11

— Мне кажется, это расследование ведется не по всем правилам искусства, — замечает Жан-Клод после небольшой паузы. — Такое впечатление, что жандармы очень нервничают, с персоналом Центра совершенно не считаются, наш Ян утратил тормоза, а постояльцы более чем потрясены.

— Помощь извне принесла бы нам всем большую пользу, — соглашается Жюстина.

Не волнуйся, — усмехаюсь я про себя. В четыре часа приедет дядюшка. Может быть, его направил сюда Скотланд-Ярд, и именно дядюшка в два счета решит все проблемы.

— С самого начала я почувствовала, что что-то идет не так, — продолжает Жюстина между двумя приступами кашля. — Разрозненные пятна материи, никакого слияния, постоянное разрушение. Мы находимся в центре масштабного духовного потрясения, и паника может только ускорить процесс.