Хотя население Ланьтаня почти достигало десяти тысяч человек, Эдди понимал, что будет бросаться в глаза. Он говорит на местном диалекте не так уж хорошо, что вполне может стать основанием для ареста в городишке, отрезанном от окружающего мира, если какой-нибудь солдат заговорит с ним от нечего делать. Именно поэтому он провел последние пять часов под мостом в ирригационной канаве у самой городской черты. И не планировал покидать укрытие, пока чиновники и войска не покатят в следующий населенный пункт.
И опять удача, которую Эдди старался ухватить за хвост, улизнула от него.
Он настолько ушел в себя от холода и боли, что не слышал голосов, пока они не зазвучали прямо у него над головой.
— Еще чуть дальше, — вкрадчиво уговаривал мужской голос. — Я видел это место, когда мы входили в город.
— Нет, я хочу назад, — возразил женский голос — да нет, девушки, может быть, даже подростка. Она была явно напугана.
— Ничего страшного, — возразил мужчина со столичным акцентом. Пекин или его окрестности. А девушка явно местная.
— Ну пожалуйста! Родители будут беспокоиться. У меня еще много работы.
— Я сказал, пошли! — Мужчина отбросил маску цивилизованности. Голос прозвучал резко, с нотками маниакального бешенства.
Они стояли на мостике, переброшенном через канаву, всего в паре футов над головой Эдди. Комья земли сыпались из щелей между толстыми досками настила. Их шаги стали сбивчивыми. Он мысленно видел эту пару: девушка упирается, пытаясь замедлить шаг, а мужчина тащит ее за руку туда, куда вознамерился с самого начала.
Эдди тихонько оттолкнулся от берега, бесшумно пересек восьмифутовую канаву, по слуху следя, как мужчина тащит девушку за собой.
— Будет здорово, — вещал тот. — Я тебе понравлюсь.
Чуть дальше по проселку виднелась густая рощица; Эдди уже знал наверняка, что скоро там произойдет изнасилование. Как только мужчина и его жертва вышли на дорогу, Эдди взобрался по насыпи, оказавшись как на ладони, и выдал бы себя, окажись в городе остроглазый наблюдатель. Ему вообще не следовало покидать свое место. То, что вот-вот случится, не имеет к нему ни малейшего отношения, но он эту ситуацию изменит.
Мужчина оказался солдатом с «АК-47» через плечо, в довольно чистом мундире по сравнению с грязной крестьянской одеждой девушки. Он крепко сжимал ее руку, приподнимая так, что ее ступни едва касались земли, пока он почти волоком тащил ее к опушке, уже погрузившейся в сумрак, потому что солнце опустилось за горную гряду на западе. На ней была юбка и простая блуза, длинная толстая коса болталась между узкими плечами.
Эдди выждал, пока они скроются в лесу. Оглянулся на город. Несколько ближайших зданий уже осветились электрическими огнями, но окружающие домишки оставались темными — их владельцы берегли свечи, которыми пользовались для освещения. Никто в его сторону не смотрел, а солдаты на площади уже вроде бы готовились загнать танк на специальный двадцатиколесный тягач.
Выбравшись изо рва, Эдди перебежал дорогу. Вода лилась с его одежды ручьями. Он был босиком, потому что знал, что дешевый материал и швы на ботинках после такой долгой ванны попросту расползлись бы. Проникнув в рощицу, он пошел, ориентируясь на слух. Девушка протестовала, голос ее дошел до визга и вдруг стих. Должно быть, солдат зажал ей рот ладонью, подумал Эдди, беззвучно ступая среди жидкого подлеска.
И остановился у подножия большой сосны, заметив что-то белое. На земле валялась блуза девушки. Эдди осторожно выглянул из-за толстого ствола. Солдат положил автомат на землю рядом с собой, а сам навалился на девушку, заслонив ее собой, но и так было ясно, что она обнажена до пояса. Зажимая ей рот одной рукой, второй рукой солдат задирал девушке юбку. Ее тощие голенастые ноги лягали воздух в попытке сбросить нападающего.
Солдат убрал руку с ее рта, но прежде чем она успела закричать, нанес ей удар в челюсть. Голова ее дернулась в сторону, и тело обмякло. У Эдди были считанные мгновения, но между ним, солдатом и его оружием не было никаких укрытий.
Он скользнул вокруг дерева, поначалу двигаясь очень медленно. Человеческий глаз замечает свет и движение на периферии зрения лучше, чем перед собой. Он уже сделал три из десяти шагов туда, где вот-вот состоится изнасилование, когда солдат ощутил присутствие чужака. Эдди рванул бегом, глубоко впиваясь пальцами ног в суглинок и отталкиваясь от него, будто спринтер от стартовых колодок.
Солдат, уже переполненный адреналином, отреагировал мгновенно, извернувшись, чтобы схватить оружие. Вцепился в него на ощупь, и пальцы тотчас же отработанным движением легли на предохранитель. Переворачиваясь, он вскинул ствол, отыскивая цель. Даже если он промажет, выстрел наверняка услышат в городе, и это привлечет внимание его товарищей. Должно быть, солдат осознавал это, потому что его палец уже лег на спусковой крючок до того, как Эдди появился на мушке.
Эдди бросился вперед, одну руку выбросив по дуге, чтобы схватить «АК-47» за ствол, а вытянутые пальцы второй молниеносно вонзив солдату в горло. Но опоздал; солдат уже дожал спуск, чтобы выпустить весь изогнутый бананом магазин. Но автомат не выстрелил. Инерция Эдди сбросила солдата с девушки с такой силой, что ее тело покатилось, совершив пару оборотов по земле. Она внезапно вскрикнула, но Эдди не обратил внимания. Когда они остановились, солдат оказался сверху. Поспешно, пока тот не очнулся, Эдди сбросил с груди недвижное тело, одной рукой придержал его, а второй нанес два молниеносных удара в кадык солдата. Удары были слабоваты, но пришлись в то же место, что и первый, и это решило дело. Кадык солдата хрустнул. Он испустил несколько всхлипывающих вздохов и обмяк.
Сэн оттолкнул труп в сторону, больше не думая о несостоявшемся насильнике. Девушка лежала на боку, свернувшись клубком, с громкими стонами сжимая руку. Прихватив ее сорочку, Эдди укутал девушку в нее. Та прижала блузу к себе, когда он ее бережно повернул. Удар не свернул ей челюсть, но синяк будет виден еще долго. Глаза ее были широко распахнуты от ужаса и боли. Указательный палец был изогнут почти на девяносто градусов, и Эдди понял, почему АК не выстрелил. Она лишь разыгрывала беспамятство, чтобы не доставлять нападающему удовольствия изнасиловать жертву, пребывающую в сознании, и в последний момент воткнула палец позади спускового крючка, не допустив выстрела. Она спасла Эдди жизнь, а себя уберегла от преступления, которое большинство женщин считает хуже смерти. И когда удар Эдди выбил оружие, палец, наверное, сломался.
— Ты очень смелая, — успокоительно сказал он.
— Кто вы? — всхлипнув от боли и унижения, спросила она.
— Я — никто. Ты меня не видела, и ничего этого не было. Ты сломала палец, когда споткнулась, возвращаясь домой с поля. Поняла? — Она бросила взгляд на убитого солдата. Эдди понял ее безмолвный вопрос. — О нем я позабочусь. Тебе не о чем тревожиться. Никто не узнает. А теперь возвращайся домой и никогда об этом дне не рассказывай.
Она отвернулась, чтобы натянуть блузу. На тонкой ткани сохранилось достаточно пуговиц, чтобы соблюсти приличия. Она встала на ноги; глаза все еще были полны слез, в них читались гордость, стыд, страдание. Таково лицо Китая.