– Мои соски набухли при одной только мысли о том, что ты делал со мной вчера в постели.
– Послушай, Саманта, боюсь, мне пора идти. Семейные дела. Я сам разберусь с бумагами, не нужно… Да, ладно, отлично, до встречи.
Пробка наконец-то рассосалась, и Джесси продолжила путь в Бирмингем, все еще пересказывая свою историю сидевшей рядом с ней пассажирке. В жизни Джесси не много было возможностей общения с людьми, которые бы хотели ее выслушать.
– Йеще до обеда йа осталась одна в квартире Франсуа. Остальные три девушки уже нашли себе новых сутенеров. Так и йесть, они пошли на улицу и нашли себе другого злобного обдолбанного рабовладельца в обмен на укол геройина и матрас, на котором можно отрубиться.
Выслушивая беспорядочный монолог Джесси, ее соседка не могла вспомнить, испытывала ли она когда-либо большее отвращение.
– Йа чуть сама так не сделала, клянусь. Йа была такайа дурнайа и напуганнайа, что чуть было не пошла искать себе нового сутенера, но что-то внутри меня… как будто воспоминанийе о человеческом существе, которым йа была раньше, не дало мне этого сделать. Вместо этого йа перерыла всю квартиру Франсуа в поисках денег и ценных вещей. Другийе девочки подумывали о том же, но они были слишком напуганы. Ужас перед жестоким засранцем все йеще придавливал их, словно вонючий матрас. Йа и сама чувствовала себя ужасно, когда шарила за диванными подушками и под простынями отвратительной кровати, на которой он меня впервыйе пойимел.
Женщина предложила Джесси мятную конфету. Это был единственный жест поддержки, который пришел ей в голову.
– Йесли честно, йа почти что ожидала, что ублюдок выскочит из-под простыней и влупит мне ногой в живот, как частенько делал раньше. Он редко бил нас по лицу, потому что даже в нашем мире внешний вид имейет значенийе, хотя, разумейется, йесть и такие, кому нравятся подбитыйе глаза. Йа нашла около тридцати фунтов и часы, и потом, были ведь столовыйе приборы и чайник, а йеще телик и видик. После того как йа вывезла это всё на такси в ломбард, у меня оказалось больше ста пятидесяти фунтов и план.
– Как избавиться от зависимости?
– Не смешите меня.
Широкая, высокомерная улыбка показалась на одутловатых щеках Милтона при виде коллеги. Паула была на десять лет его младше, намного привлекательней и успешнее, хотя формально он являлся ее начальником. И то, что сопливая девчонка Педжета публично ее унизила, доставляло ему огромное удовлетворение. Милтон не смел даже надеяться, что Паула настолько усугубит свое положение жалкой попыткой мести, которая в виде газетной статьи лежала сейчас перед ним. Когда она присела, Милтон аккуратно поставил свое пиво на ее имя и фотографию.
– Господи, Паула, твоя сегодняшняя колонка – просто дерьмо. Редактор в бешенстве, что я вообще разрешил это напечатать. Но ты же знаешь, я не смог удержаться.
– Что это значит – дерьмо?
– Дерьмо – это значит цепляться к Педжету, дорогуша, и, разумеется, к его милашке дочери.
– А почему бы, черт возьми, мне на них не нападать?
– На целую страницу, дорогая? Чтобы все поняли: «зелен виноград»?
– При чем здесь «зелен виноград»? На что он мне сдался?
Милтон просто рассмеялся ей в лицо. Паула повела себя совершенно неправильно. Только добродушное признание могло бы выручить ее в данных обстоятельствах. Сдайся, признай, что напортачила, и поклянись исправиться. А бросаться в атаку – это не выход в такой ситуации.
– На что он тебе сдался? Действительно, на что? Тебя ведь всего-навсего выставила полной дурой в национальных новостях малолетка. Она и правда молодчина, эта девица. Наверное, нужно предложить ей работу, голос молодого поколения и всё такое. Может быть, она бы могла вести твою страничку. Паула вздрогнула.
– Так ты употребляешь наркотики? Признайся, как будто нам это неизвестно. Она тебя здорово прижучила, а?
– Послушай, Милтон, я ни разу не вспомнила о Питере Педжете и его умной засранке дочери с тех пор, как мы общались с ними на пороге их дома. Я написала статью, потому что Педжет – сраный маленький карьерист и его нахальная дочурка – просто очередная элитная соплюшка, которая думает, что мир создан для ее развлечения.
– Не называй Педжетов элитой, Паула. Они и близко с элитой не стоят. Мы с тобой куда больше элита, чем они.
– Дело не в нас.
– Именно это ты сказала девочке, а? Это обыграли на всех каналах, и все увидели, какая это лажа.
– Послушай, если я сказала, что они элита, значит, они элита. Я обозреватель и могу называть их, как моя левая нога пожелает, понял, дорогуша?
– Паула, они – средний класс. В первом поколении. Отец Анджелы Педжет был шахтером.
– Они живут в доме за пол-лимона.
– Да, именно так ты и написала в своей жалкой писульке. С фотографией и всеми делами, – очень неэтично! Я думаю, он уже был в Совете по печати. Он ведь член парламента, знаешь ли, возможная мишень для террористов и все такое.
– Чушь собачья. Когда это ИРА взрывала рядового члена парламента?
– Ну, кто ж их теперь знает, этих ненормальных мусульман. В высшей степени непредсказуемые личности.
– Слушай, это просто ханжество. Он ведет себя, словно он один из нас, а сам…
– Один из кого!
– Один из того самого гребаного простого народа, который мы представляем, Милтон! А сам живет в роскошном элитном доме, как самый настоящий сноб! Именно это, по моему мнению, должно вызывать законный интерес общественности.
– Паула, даже читающие твою страницу недоумки знают, что дом ленточной застройки в Далстоне – это не роскошное элитное жилище, даже если в нем три этажа. Я видел, что отдел фотографий изо всех сил старался вырезать брошенные машины и муниципальные помойки, но всё равно он остался скромным типовым домишкой Северного Лондона. Очень прошу, сообщи мне, если найдешь большой дом в Лондоне, который можно купить меньше чем за пол-лимона. Я его куплю.
– Постой…
– Нет, это ты постой, Паула. И пока ты стоишь, еще и слушай, что я говорю. Слушай очень внимательно. Этот жалкий обзор настолько ниже тебя, что даже до твоей жопы не достает, и, если начистоту, он плохо отражается на всей газете. Тебя развела маленькая девочка, а ты пошла домой и попыталась отомстить, чем выставила себя еще большей идиотиной, чем раньше.
– Мы договорились высмеять Педжета за использование своей семьи для рекламы…
– Но не в тот день, когда эта самая семья так ловко обошлась с тобой, дорогуша. И не в том случае, когда у тебя на руках ничегошеньки нет, кроме одной красноречивой фотки и младенческого злопыхательства. Я тебе говорю, что ты выставила себя полной идиоткой.