— Да? Действительно, — сказал Трент, делая вид, будто понимает, о чем идет речь.
— Ну, чтобы гарантировать победу определенного кандидата в последнем эпизоде, — объяснил Кельвин, — нужно сделать двух остальных участников, дошедших до финала, менее популярными, чем он. Поэтому наша задача заключается в том, чтобы отсеять самых популярных кандидатов до того, как дело дойдет до этого. Если хочешь, чтобы в финале победил кто-то определенный, нужно начать манипулировать заранее.
— Черт! Булочки забыли положить, — сказал Трент, раскладывая пиццы и салаты. — Хотите, я еще раз сбегаю?
Кельвин не обратил на него внимания, и Трент беспомощно остановился в дверях.
— Благодаря данным о проценте телефонных звонков нам известно, кто представляет бoльшую угрозу для ЕКВ. Это Трой, «Четверка-Х» и Грэм. Трой — хороший певец, и он молод, что, разумеется, привлекательно…
— И неграмотный, что тоже идет на ура, — добавила Челси.
— Да, — согласился Кельвин. — Я затеял этот сюжет с чтением, чтобы сделать акцент на принце, но это одновременно играет против нас, потому что на парня это тоже хорошо работает.
— «Четверка-Х» тоже очень популярна, верно? — сказала Челси, изучая график голосований.
— Да, они действительно хороши, особенно солист, — признал Кельвин.
— И, разумеется, Грэм, на которого работает его слепота, — сказала Челси, — и, хоть поет он плохо, гитарист — отличный. Похоже, в финал вместе с ЕКВ нужно брать Иону и Квазара.
— Именно так я и думаю, — одобрительно сказал Кельвин.
— И я, — добавил от двери Трент.
— Ну и кого отсеем первым? — спросила Челси.
— А ты как думаешь? — спросил Кельвин.
— Мне кажется, босс… — резво начал Трент, но Кельвин на это не купился.
— Трент, — твердо сказал он, — я спрашиваю Челси.
— По графику видно, что «Четверка-Х» ушла в отрыв. Они определенно самый популярный номер и с каждой неделей набирают силу, а потому представляют наибольшую опасность для ЕКВ. Нужно решить сначала с ними. Таким образом, если мы не сможем убрать их за неделю, у нас по-прежнему останется на это время.
— Челси, — мягко сказал Кельвин, — мы всегда сможем убрать их, если захотим.
Группа «Четверка-Х» была, несомненно, очень популярна, но в основном за счет ее лидера, Майкла Харли, который, несомненно, обладал музыкальным талантом и громадным личным обаянием. Майкл Харли был для «Четверки-Х» тем же, чем Лайонел Ричи — для группы «The Commodores».
— Единственное, что нам нужно, — это нарушить равновесие в группе, — сказал Кельвин.
Поэтому он отправил Трента сообщить группе, что повышенное внимание, направленное на Майкла, начало напрягать зрителей.
— Похоже на эгоизм, друг, как будто ты заграбастал всю славу, друг.
Майкл был сражен наповал. Он ужасно болел за общее дело, поэтому пришел в ужас оттого, что его обвинили в эгоизме.
— Что же мне делать? — спросил он.
— Уйди на второй план и позволь трем остальным попробовать силы. Особенно Джо-Джо, — сказал Трент, говоря о наименее популярном мальчишке в группе. — Родни любит его. Он убежден, что зрители хотят видеть его больше.
Члены «Четверки-Х» удивились, и в первую очередь сам Джо-Джо, который всегда считал себя скорее везучим пассажиром. С другой стороны, если Родни, их «наставник», говорил, что Джо-Джо должен выйти на первый план, то для них этого было достаточно. Родни ведь эксперт в музыке, Свенгали мальчишеских групп, невероятно прославленный поп-мастер, о чем без устали говорила Кили в своих вступительных речах.
— Хорошо, — сказал Майкл, — как скажете. Какую песню, по-вашему, нам спеть?
— «Сор Killa» группы «Public Enemy», — ответил Трент.
Группа снова была немного ошарашена таким предложением. Они все были хорошими мальчиками и ходили в церковь, и музыкальный вкус у них был довольно строгий. Максимум развязности, которую они себе позволяли, — это соул, но они ни за что не решились бы петь хип-хоп или гангста-рэп. Однако Трент уверил их, что, по мнению Родни, «Четверке-Х» пришло время расширять репертуар, стать более современными.
— Он думает, вам нужно стать более черными, — объяснил Трент.
— Но мы всегда вроде как пытались быть группой для всех, — сказал Майкл. — Мы не верим в разделение людей по расовой принадлежности.
— А-а, вот в этом-то все и дело, — сказал Трент. — Большая ошибка. Отнимает у вас голоса зрителей. У вас может быть огромная зрительская аудитория, но она пока не сформировалась.
— В смысле фанаты хип-хопа и гангста-рэпа?
— Вот именно.
— Но разве они не представлены не потому, что не смотрят эту программу?
— Но ведь в этом-то все и дело, верно? Если сможете их привлечь, то привлечете огромный слой зрителей.
Группа сомневалась, но у нее не было выхода, пришлось спеть выбранную для них песню. Зрители встретили их в тот вечер бурными аплодисментами, после чего молодые люди шокировали и отпугнули всех, исполнив гангста-рэп с Джо-Джо в качестве лидера, в то время как Майкл стоял в стороне и почти не участвовал. Зрителям это не понравилось. Послышалось даже несколько недовольных выкриков.
Затем последовала привычно разыгранная «ссора» между судьями, во время которой Родни заклеймили за то, что он так позорно провалил своих ребят.
— Родни, я поверить не могу, что ты позволил им спеть эту песню! — ухмыльнулся Кельвин. — Это было отвратительно, тебе следует голову проверить.
— Ребята хотели стать более современными, — ответил Родни, послушно придерживаясь сценария.
— Ты хочешь сказать, что парни были довольны выбором песни?
— Да, конечно.
Камера не показала изумления, отразившегося в этот момент на лицах мальчишек.
— Кельвин, я верю в то, что нужно позволять нашим ученикам расти и делать ошибки, — продолжил Родни.
— Ну да, и одну большую ошибку они сегодня сделали.
Кельвин сделал все от него зависевшее, чтобы и другие участники на той неделе показали себя во всей красе. Зная, что «Четверка-Х» — самая большая угроза, он ничего не оставил на волю случая.
Квазар, чей живой оптимизм и бесстыдная вера в себя поначалу всех ужасно раздражали, постепенно стал довольно привлекательным. Одетый в обтягивающие шорты и ковбойские сапоги, он исполнил «I'm Too Sexy» группы «Right Said Fred», которую судьи объявили «безумно забавной».
— Квазар, — ахнул Родни, — это было великолепно. Ты сделал эту песню, ты сделал эту сцену, зрителям ты очень понравился, ты заслуженно станешь большой, большой, большой звездой, и я знаю, что ты ею будешь.
— Квазар, — сказала Берилл, произнеся всего одно слово с такой флиртующей, хриплой, сюсюкающей, кошачьей сексуальностью, что Кельвин не дал ей продолжить, опасаясь, что она сейчас упомянет о своих уже почти готовых женских половых органах и объявит, что для Квазара путь к ним всегда открыт.